Дочери войны
Шрифт:
Пока она одевалась, незнакомец отвернулся, не желая ее смущать.
Когда же она привела себя в надлежащий вид, он улыбнулся и протянул ей бутылку:
– Это лимонад. Угощайтесь. – (Флоранс оторопело смотрела на него.) – Я не кусаюсь.
У блондина оказались красивые синие глаза – цвета летнего неба.
Увидев, что она не отвечает, он попятился:
– Ради бога, простите меня! Я вам помешал. Вы так потрясающе выглядели.
Он прекрасно говорил по-французски, но Флоранс уловила акцент и нахмурилась:
– Вы немец?
– Боюсь, что так, –
– Ваш французский…
– Знаю, – перебил он. – Я переводчик. Хорошо говорить по-французски – в моих интересах. Моя любовь к языку – единственный фактор, уберегающий меня от передовой. – Он огляделся. – Это ваш сад?
Флоранс мешкала с ответом. Разумно ли с ее стороны вступать с ним в разговор? Вдруг он собирает сведения или что-то в этом роде? Но выражение его глаз было искренним. Ну чем ей может повредить разговор с ним?
– Мы с сестрами здесь живем, – наконец ответила она. – Я занимаюсь садом. Спасибо за предложение. Я с удовольствием выпью лимонада.
Немец протянул ей бутылку. Они уселись на ствол поваленного дерева. Флоранс сделала несколько жадных глотков, затем вернула ему бутылку.
– По-моему, пахнет лимонной вербеной. – Немец принюхался.
– Да. – Флоранс указала на желтовато-зеленые листья вербены, росшей в нескольких футах от них. – Вы умеете различать растения?
– Я заядлый садовник. Это у нас семейное. Кстати, я бы мог вам помочь, – кивнув на лопату, предложил он. – У вас найдется вторая?
– В самом деле? Второй лопаты нет, но есть перекопочные вилы.
– Отлично. Вместе мы тут камня на камне не оставим.
– Надеюсь, не в буквальном смысле, – засмеялась Флоранс.
Она сбегала в сарай и вскоре вернулась с перекопочными вилами.
Блондин снял куртку, засучил рукава. Они вдвоем принялись за работу. Флоранс пыталась разобраться в своих ощущениях. Невесть откуда здесь появился незнакомец, причем немец. Он предложил помочь, и она согласилась. Окружающие подумали бы, что она спятила. Продолжая копать, Флоранс украдкой посмотрела на его чистые руки с длинными красивыми пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Никак не скажешь, что такие руки привыкли к физическому труду.
– Что-то не так? – спросил немец, заметив ее взгляд.
– Я пытаюсь понять, не собираетесь ли вы меня убить, а потом лопатой разрезать на мелкие кусочки.
– Как вы догадались? – засмеялся он.
– Давайте закончим вскапывание, – тряхнула головой Флоранс.
Час прошел в сосредоточенной работе и вполне дружелюбном молчании.
Потом раскрасневшийся немец распрямил спину и, медленно дыша, стал растирать плечевые мышцы.
– Давайте посидим в тени, – предложил он.
– Давайте. У вас не найдется еще лимонада?
Пусть ей с сестрами сейчас недоступны все прежние радости жизни, но не стоит упускать шанс угоститься настоящим лимонадом.
Немец порылся в рюкзаке и достал вторую бутылку.
– У меня и бутерброды есть, – сообщил он.
– Какой вы предусмотрительный.
– Я люблю бродить на природе. Сейчас у меня
– Мне повезло. Может, пойдем в лес? Там гораздо прохладнее.
Они двинулись по траве, пятнистой от солнечного света, что пробивался сквозь деревья. Обходя кустики барвинка и ветреницы, они достигли любимого места Флоранс, где она обожала устраивать пикники. Эту полянку сестры обнаружили вскоре после приезда сюда и соорудили там неказистый стол и такую же скамейку. Даже в самый жаркий день здесь всегда было прохладно, что добавляло очарования этому месту.
– Тут красиво в любое время года, – сказала Флоранс, – но мне особенно нравится приходить сюда осенью. Куда ни глянь – среди травы розовеют цикламены.
Он улыбнулся, оглянулся на деревья и, услышав что-то, приложил палец к губам.
– По-моему, там косуля. – Он достал из рюкзака пакет с бутербродами. – Я высматриваю виверру. Говорят, их здесь видели, но мне пока не посчастливилось. Полным-полно лис, барсуков и кроликов. Есть ласки и горностаи.
Флоранс испытывала тягу к лесному зверью. Иногда она даже воображала, будто в ее жилах течет их необузданная энергия. В детстве, когда они жили в Ричмонде, она пыталась спасти покалеченную лису, но та умерла, и горю Флоранс не было предела.
– А вы ловите рыбу в реке? – спросил немец, прерывая ее мысли.
– Да, хотя у меня плохо получается. Моей сестре больше везет.
Немец наклонил голову и посмотрел на нее:
– А я люблю ловить рыбу.
Рот Флоранс был набит довольно вкусным сырным багетом.
– Кстати, вы из какой части Германии? – спросила она, продолжая жевать. – Вы живете где-то на природе?
– Нет, мы живем в Мюнхене, но мое любимое место в Германии – замок Лихтенштайн в Баден-Вюртемберге. Его называют сказочным вюртембергским замком. Замок выстроен на скале, с видом на долину реки Эхац.
– Должно быть, вы романтик, – улыбнулась Флоранс.
Он наклонил голову. «Возможно», – говорил его жест.
– Какие еще красоты есть в Германии? Я там никогда не была. Боюсь, большинство французов считают ее очень угрюмой и мрачной страной.
Его глаза погрустнели.
– Понимаю, – тихо произнес он.
– Неужели понимаете?
– Думаю, да. Но не каждый немец – нацист.
Флоранс задумалась над услышанным. Конечно же, не все немцы являются фашистами. Должны быть и те, кто не согласен с захватнической политикой Гитлера.
– А почему вы другой? В смысле, не нацист?
Немец взглянул на небо, словно в поисках ответа.
– Высматриваете воздушные замки? – спросила Флоранс. – Или не хотите отвечать?
Его синие глаза вспыхнули, и она вдруг ощутила симпатию к этому парню. Несмотря на все, что она знала о нацистах, она была уверена: он совсем другой. Мягкий, чувствительный, а главное – любит животных и сады. Ее сестры, конечно же, не одобрят этого знакомства. Она и сама должна себя спросить, правильно ли поступает, но такой человек, как он, не мог быть коварным и жестоким, подобно остальным оккупантам.