Дочки-матери
Шрифт:
– Поговорить, – едва прошелестела она.
– Что? – Павел не понял.
Инна собрала все силы и после паузы с трудом произнесла:
– С Сашей…
– Не надо, Иннушка, – Павел чуть не плакал, – напугаешь девочку. Ты же едва хрипишь, миленькая моя! Спи! Поспишь, сил наберешься, и позвоним!
Когда Инна во второй раз открыла глаза, то уже смогла разглядеть больничные стены, унылую палату и Павла, прикорнувшего на стуле рядом с ее кроватью. Она всмотрелась в его лицо: глубокие морщины на лбу, мешки под глазами, обвисшие щеки. Наверное, в его ранней старости виновата она.
– Конунг, –
Он встрепенулся и тут же открыл глаза, словно и не думал спать.
– Иннушка! – обрадовался он ее ясному голосу. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо…
– И задала ты нам работы! – он улыбнулся. – Спасибо архимандриту, помог с МЧС: вертолеты тебя полночи искали!
– Как же нашли?
– Красную куртку заметили, – Павел улыбнулся.
– Дурак любит красное, – пробормотала Инна и отвернулась.
– Не говори глупостей, Иннушка, – засуетился Павел, – ты тут при чем? Это все Надька подстроила!
– Не понимаю…
– Продавщица из Симеиза, ты с ее телефона звонила. Помнишь? – Инна кивнула, а Павел торопливо продолжил: – Роман у нее с одним… уголовником. Все пытается человека из него сделать. То грузчиком пристроит, то придумает частный извоз. Она и отправила его, чтобы тебя подвез. Думала, он за дорогу до Симферополя возьмет и спасибо скажет. А вышло вон что!
– Павел, – Инну не волновала эта история: она знала, почему и ради чего с ней случилось несчастье, – когда я увижу Сашеньку?
– Скоро, – лицо батюшки стало серьезным, – как только врачи разрешат, а то и раньше. Не бойся, я поеду с тобой.
Глава 10
Инна смотрела в иллюминатор самолета и сходила с ума от волнения. Сумасшедшие! И Сашка, и Павел! Уж он-то взрослый человек, должен был понимать, что в Москву нужно лететь немедленно, в тот же день, как ее нашли. А не валяться целых три дня в «Скорой помощи» в Симферополе. Вскрыли бы и обработали чертовы пузыри в столичной больнице! Что врачи в Москве, не знают, как ставить капельницы и накладывать повязки с левомиколем?!
Это нужно было додуматься – рассказать о том, что произошло с Сашенькой, только сейчас! А ведь она постоянно общалась с Павлом. Он только на Рождество уезжал в Ялту. По нескольку раз в день разговаривала по телефону с Сашей. Она делала вид, что ничего не происходит. Но ее, оказывается, каждый день таскают по допросам и настаивают на какой-то там экспертизе. Хорошо, Люба подключилась и смогла благодаря связям Олежки затормозить этот процесс. Дескать, нужно дождаться возвращения матери девочки – без нее никого к ребенку не подпустят.
Боже! Ни в каком страшном сне Инна не могла себе такого представить! А что, если Павел не знает всей правды? Что, если Сашенька выгораживает Игоря? Инна вздрогнула: перед глазами пронеслась чудовищная картина. Нет! Она должна и обязана верить дочери!
Самолет, наконец, приземлился. Ополоумевшая Инна вскочила с места едва ли не сразу после того, как шасси коснулись земли. Павлу пришлось силой усаживать ее в кресло и пристегивать ремнем, пока нарушительница не ударилась головой о багажную полку при очередном толчке. Как только открыли дверь, Инна, не дожидаясь Павла, пулей выскочила
– Мамочка! – закричала Сашка на весь аэропорт и бросилась к Инне, не обращая внимания на ленточные ограждения.
Повисла у мамы на шее, прижала ее к себе с такой силой, что дыхание остановилось. У Инны только теперь отлегло от сердца: с Сашенькой, слава богу, все хорошо!
– Сашенька, родная, – повторяла Инна сквозь слезы, – прости меня, доченька!
Сашка вцепилась в нее так, словно боялась, что мама вот-вот исчезнет. Как будто провели в разлуке не девять проклятых дней, а большую часть жизни. Наверное, так и было. Инна вздохнула с надрывом. Сашка испуганно отстранилась и с беспокойством на нее посмотрела.
– Что у тебя с лицом?
– Ничего страшного, – Инна отмахнулась, не в силах оторвать взгляда от дочери, – папа ведь говорил тебе, я чуть-чуть отморозила щеки, вот и попала в больницу.
– Как же так можно?! – В Сашкиных глазах стояли слезы жалости. – Надо было одеваться теплее.
– Надо, – Инна растроганно смотрела на своего повзрослевшего ребенка.
– А этот, – Саша, наконец, вспомнила об отце и сжалась в комок, – Павел Семенович с тобой прилетел?
Инна обернулась и увидела смущенного Конунга в теплых брюках, зимнем пальто с облезлым мехом, по которому раскинулась длиннющая борода. Выглядел он в такой одежде странно – Инна успела привыкнуть к его церковным одеяниям, – но перед вылетом твердо решил, что для дочери будет сложно, если в первый же день знакомства она увидит отца в рясе. И так еще неизвестно, как девочка примет чужого, по сути, мужчину; сумеет ли справиться с детской обидой.
Поймав взгляд Инны, он подошел ближе. Волнение читалось на его лице и в каждом движении. Не сумев сразу заговорить, Павел несколько раз кашлянул.
– Здравствуй, доченька, – произнес он тихо, осипшим голосом.
– Здравствуйте.
На Сашу было больно смотреть: она вся дрожала, словно от холода, и старалась отодвинуться от Конунга подальше. Инна переводила взгляд, полный отчаяния, с отца на дочь, не в силах ничего сделать, и ругала себя.
Она одна виновата в том, что ее ребенок не принял отца! Нужно исправлять ситуацию, избавлять Сашеньку от всего, что она считала «правдой о папе» долгих пятнадцать лет. Инна знала: только ради этого Господь спас ей жизнь.
– Пойдемте! – Инна взяла Павла и Сашу за руку и одновременно сжала их ладони. – Возьмем такси.
В машине она села назад рядом с Сашенькой, а Павел расположился в переднем кресле. Повисла тягостная тишина: ни дочь, ни отец не в состоянии были выйти из оцепенения, и Инна могла представить себе, что творится у них в душе. Конунг, несмотря на рассказы Инны, не ожидал, что увидит взрослую девушку. Наверное, в его воображении дочка так и осталась шестилетним ребенком и должна была выглядеть точно как на фотографиях, которые Инна давным-давно ему посылала. А у бедной Сашеньки и вовсе смешалось все в голове. Она с раннего детства считала отца исчадием ада, и переломить это отношение, каким бы открытым и добродушным Павел ни был, окажется непросто. Пройдет немало времени, прежде чем дочь осознает все и поймет.