Догадайся сам
Шрифт:
– Я тоже поеду, и все твои рассуждения меня не остановят! Хватит притворяться! Я знаю, ты хочешь, чтобы Ли не вернулся! Ты его ненавидишь! Ты злорадствуешь от того, что с ним случилось! Но я верну его! Ты слышишь? Я верну его!
– Ты ведешь себя глупо… – ответил Маршленд.
Его лицо слегка покраснело, а глаза смотрели серьезно и с укоризной.
Серена отвернулась от него и обратилась ко мне:
– Вы поедете со мной?
– Как только вы будете готовы, миссис Дедрик.
– Тогда берите деньги, едем!
Она устремилась к выходу, рывком распахнула дверь и вышла на террасу.
Уодлок отдал мне три пакета.
– Позаботьтесь о ней, сэр, – сказал он.
– Да уж постараюсь, – криво усмехнувшись, ответил я.
Маршленд ушел, даже не взглянув на меня.
– Она очень расстроена, сэр, – пробормотал Уодлок.
Дворецкий и сам выглядел расстроенным.
Я пробежал по террасе и спустился по ступенькам к «кадиллаку».
– Я сам поведу машину, – сказал я и бросил свертки на заднее сиденье. – Одну секунду, только возьму пистолет.
Пока Серена садилась в «кадиллак», я побежал к «бьюику».
– Едем на шахту Монте-Верде, – сказал я Керману. – Пережди пять минут, а потом отправляйся следом. Будь осторожен, Джек.
Из-под пледа послышался стон, но я не стал слушать, а поспешил к «кадиллаку» и сел за руль. Серена плакала, забившись в угол.
Я повел машину к воротам по подъездной дорожке.
– Не надо отчаиваться.
Но она продолжала тихо плакать. Я решил, что Серене, возможно, станет легче, если она выплачется, и погнал машину на полной скорости, не обращая больше внимания на свою спутницу.
Когда мы проезжали по Оркид-бульвару, я сказал:
– А теперь возьмите себя в руки. Вы еще не передали мне, что вам говорили похитители. Одно неверное движение – и мы можем навредить вашему мужу. У этих парней могут сдать нервы. Пожалуйста, возьмите себя в руки и расскажите мне все. Так что они вам говорили?
Ей потребовалось несколько минут, чтобы справиться с собой, и только когда мы уже мчались по авеню Монте-Верде, она смогла передать содержание разговора.
– Деньги нужно оставить на крыше сарая, который стоит рядом со старой шахтой. Вы знаете это место?
– Знаю. Что еще?
– Свертки надо уложить в ряд, на расстоянии не менее фута друг от друга. Потом мы должны немедленно оттуда уехать.
– И это все?
Она слегка вздрогнула.
– Все. Если не считать угроз по поводу возможной ловушки.
– Они не передавали трубку вашему мужу?
– Нет. А зачем им это нужно?
– Иногда похитители так делают.
Я посчитал плохим знаком то, что Серене не дали поговорить с мужем, но не сказал ей об этом.
– Говорил тот же человек, который звонил вам раньше?
– Думаю, да.
– Тот же приглушенный голос?
– Да.
– Ладно. А теперь вот что мы делаем. Я остановлю машину у входа в шахту. Вы останетесь в машине, пересев на мое место. Я возьму деньги и положу их на крышу сарая. Вы будете видеть каждое мое движение. Затем я сразу вернусь в машину. Вы ее поведете и при въезде на Венчур-авеню притормозите – я выскочу. А вы поедете дальше домой.
– А зачем вы выскочите?
– Может быть, я их увижу.
– Нет! – Она схватила меня за руку. – Вы хотите, чтобы они убили его? Мы положим деньги и будем делать только то, что они велели. Обещайте мне.
– Хорошо-хорошо, это ваши деньги. Но если они обманут вас, не будет никаких шансов разыскать их. Я вас заверяю, что они меня не увидят.
– Нет! – повторила она. – Я не могу нарушить их условия.
Длинный черный «кадиллак» повернул на шоссе, ведущее в Сан-Диего.
– Хорошо, как хотите, но это неправильно.
Она ничего не ответила.
На шоссе было много машин, и только через несколько минут я смог свернуть на грунтовую дорогу, ведущую к шахте. Автомобиль то и дело подпрыгивал на ухабах. Вокруг было темно и безлюдно, и свет фар выхватывал то густые заросли кустарника, то кучи мусора. И хотя рудник находился всего в нескольких сотнях метров от автострады, здесь было так же тихо и мрачно, как в склепе.
Мы увидели вход в шахту. Одна из высоких деревянных створок ворот уже сорвалась с петель, другая еле держалась. Я остановил машину. Фары осветили потрескавшуюся асфальтовую дорожку, которая вела прямо к шахте.
Неподалеку от входа в нее стоял сарай. Это было прогнившее, заброшенное здание, не более двух метров высотой; в нем, вероятно, когда-то сидел табельщик, отмечавший шахтеров.
– Ну вот, приехали. Ждите меня здесь. Если что-то случится, вылезайте из машины и бегите.
Она смотрела на сарай так, как будто надеялась, что из него сейчас выйдет Дедрик. Ее лицо было бледным и словно окаменевшим.
Я вышел из машины, открыл заднюю дверцу и забрал три свертка. Я взял их под мышку, расстегнул кобуру и направился по дорожке к сараю.
Тишину нарушал лишь отдаленный гул машин на шоссе. Не шевельнулась ни одна ветка, никто не бросился на меня с пистолетом. До сарая было еще далеко, а яркий свет фар делал меня прекрасной мишенью, если бы у преступника зудел палец на спусковом крючке. Мне стало легче, когда я дошел до сарая. Заглянув в полуоткрытую дверь, правой рукой я инстинктивно нащупал рукоять пистолета.
Сломанный стул, куча мусора, клочки бумаги на полу – больше ничего внутри не было. Лучи автомобильных фар, проникнув через дверной проем, высветили два пятна на кишащей пауками стене.
Мне очень не хотелось оставлять столько денег на крыше сарая: я предчувствовал, что Серена никогда больше не увидит ни этих денег, ни мужа. Но она наняла меня для того, чтобы я передал выкуп, и я это сделал. Разложил пакеты на ржавой рифленой крыше в ряд, в футе один от другого, как и требовали похитители. Задание было выполнено. Меня так и подмывало спрятаться где-нибудь поблизости и понаблюдать, что произойдет дальше. Но если бы преступники это заметили, я мог бы оказаться виноватым в смерти Дедрика. Серена была права. Единственное, что ей оставалось, – это довериться похитителям и надеяться на лучшее.