Договор с дьяволом
Шрифт:
– Я ничего не получал! Это – провокация!
– Не надо, факт передачи зафиксирован на видеопленке. Эти впечатляющие кадры, как и ваша попытка отравить госпожу Нолину, зафиксированы видеокамерой и будут предъявлены представителю американского посольства в Москве. А теперь мы составим протокол задержания и отправимся в следственный изолятор Лефортово.
– Я не стану подписыва-ать!
– Это ваше право…
Дроуди попытался еще посопротивляться, разыгрывая из себя невинную жертву, которая явилась к знакомой женщине и попала в такой просак. Богаткин повторил уже ранее сказанное:
– Не стоит валять дурака, господин Дроуди. Вас же учили в военно-морской разведке, что иногда нашему брату случается и проигрывать партию, поэтому в любом случае следует держать себя достойно. Пойдемте.
Спускаясь по лестнице, Дроуди почему-то внимательно посмотрел на поднимающегося ему навстречу высокого, под стать ему, примерно сорокалетнего светловолосого мужчину. Он даже остановился и впился в него глазами. Но Александр Борисович Турецкий достаточно холодно посмотрел на него и посторонился, пропуская мимо себя.
– Это кто? – уже внизу вдруг спросил Дроуди, как будто этот вопрос стал важным для него.
Богаткин усмехнулся: в конце концов Сашка поступил по-товарищески – и поэтому ответил:
– Тот, кто вас вычислил, господин Дроуди. Довольны?
Эрнст Питер Дроуди ничего не ответил…
– Ну вот и закончилось, – сказал Турецкий, входя в квартиру Ангелины. – С вами, полагаю, все в порядке?
Но она не отвечала, лишь продолжала кутаться в шаль, сидя в глубоком кресле.
– Видите теперь, с кем вы имели дело? – спросил он, глядя на стол, на котором стояла чашка так и не выпитого чая Дроуди и блюдечко, чашку с которого увезли с собой на экспертизу. – Богаткин прав, наверняка сильнодействующий яд, который судебно-химическая экспертиза не сразу, поди, и обнаружит. А ваш диагноз был бы простой: что-нибудь вроде спазма сосудов, приведшего к летальному исходу… Скажите, Ангелина Васильевна, а этот вот типчик вам не знаком? – Турецкий достал из кармана и помахал в воздухе квадратной фотографией, сделанной только что спецкамерой.
Она взяла фото в руки.
– Да, я знаю его. Он водит машину у Дроуди. Зовут Джимми. Это он и увез в тот день меня с дачи… когда убили Самарина. Он и мешок с тем, что было на столе, потом выбросил в мусорный бак. Но я его видела только один раз – в тот день…
– К сожалению, – сказал Турецкий, забирая у нее фотографию, – наша с вами работа на сегодня еще не закончена. Вы себя нормально чувствуете? За исключением… я понимаю.
– Более или менее. Лучше бы, конечно… но если нельзя…
– Давайте доведем до конца. Мы сейчас проедем на дачу Самарина в Серебряном Бору и проведем с вами следственный эксперимент. Вы покажете, где и как все происходило, мы снимем на пленку, после чего вы сможете отдохнуть.
– Что поделаешь… – обреченно произнесла она и поднялась. – Только, если вы помните, я уже говорила, что находилась на кухне, готовила закуски. Поэтому ничего не видела, только слышала. А уже потом сам Дроуди мне показал, как произошло самоубийство. Точнее, как он сумел завернуть руку Севы, а уже тот сам случайно нажал на курок.
– Вот вы все это нам и покажете. Как он, в свою очередь, показывал вам.
…Советник посольства Соединенных Штатов в Москве не примчался, а, можно сказать, прилетел в Лефортово, едва американцам сообщили о задержании господина Дроуди.
Господину Саймону Лайонсу, прекрасно говорившему по-русски, а также уже переставшему скрывать эти свои знания, нередко приходилось исполнять не самую приятную роль: стараться выручать соотечественников, влипавших в весьма неприятные истории. Но что касается шпионажа! Как-то в последние годы Бог миловал… И вот – на тебе!
Господин Лайонс – Львов по-русски – был немедленно проинформирован в посольстве, кто такой Эрнст Питер Дроуди и чем он конкретно занимается в качестве руководителя фирмы «Нептун». Получалось так, что в историю тот попал действительно грязную. А на фоне шума, поднятого вокруг гибели российской подводной лодки «Сокол», тут вообще запахло большой и опасной политикой.
И Лайонсу было предложено руководством посольства постараться перевести дело с задержанием американского гражданина на коммерческие рельсы: мол, ничем противозаконным в России этот бизнесмен не занимался.
Лайонса встретил полковник Федеральной службы безопасности Богаткин, которого, как всякого своего давнего оппонента, уже знал Саймон, и они прошли в следственный кабинет, куда вскоре был доставлен американец.
Первым делом Лайонс заявил протест. Богаткин его внимательно выслушал и, в свою очередь, предложил ознакомиться с видеозаписью, предшествующей задержанию шпиона. Владлен Петрович не стеснялся называть вещи своими именами. Но особо неприятное впечатление на Саймона произвел эпизод, который получился просто удачно, – прекрасная съемка! – это когда Дроуди вороватым движением кидает в чашку Нолиной капсулку. Заключение экспертов-химиков прилагалось. В чашке находилось сильнодействующее ядовитое вещество, прекращающее сердечную деятельность.
Лайонс едва сдержал себя, чтобы не кинуть на задержанного идиота убийственный взгляд. Затем ему были продемонстрированы материалы из папки, отпечатки пальцев Дроуди на ее поверхности, на самих материалах. На каждой странице стоял гриф «Совершенно секретно». Да, разумеется, эксперты еще дадут свою оценку. Но факт, как говорится, налицо.
Даже вопреки логике Саймон Лайонс не имел права соглашаться с представителем госбезопасности, у него была другая задача. Но, понимая, что ничего в данный момент выжать из русских не удастся, он предложил своему соотечественнику держаться, не терять уверенности в себе и бодрости, его, разумеется, не оставят, будет задействован лучший адвокат и так далее. Он говорил, а сам думал, что с русскими порядками о скором решении вопроса думать, конечно, не приходится. А потому сидеть этому мудаку в тюремной камере до тех пор, пока, как образно выражаются русские, рак на горе не станет свистеть. К тому же, как человек, уже достаточно долгое время пробывший в России, мистер Саймон Лайонс прекрасно понимал глубинный и наиболее точный смысл русского ругательного слова, которым он сам и окрестил провалившегося шпиона.
– Я думаю, – сказал он в заключение, – что американский конгресс выразит в связи с этим досадным эпизодом в отношениях между нашими державами свою озабоченность.
– Я тоже думаю, – немедленно согласился Богаткин. – И правильно сделают. Шпионские действия отдельных лиц, к сожалению, нередко отрицательно влияют на наши политические симпатии друг к другу…
Вечерним рейсом из Мурманска прилетел старший следователь Главной военной прокуратуры Кривопальцев. Прямо из аэропорта Шереметьево-1 он позвонил Турецкому домой.