Шрифт:
Я знаю, нету пути назад
Но я и так хорошо пожил
И впреди только смерть и Ад.
И я их полностью заслужил
….
Вы, конечно, будете смеяться, но эта повесть
в значительной степени основана на реальных событиях
Маша до сих пор не могла поверить, что это правда. Следователь вышел из кабинета, его кто-то позвал. Она сразу же набрала Сережу, но телефон мужа оказался недоступен. Позвонила адвокату, он сбросил вызов. Что это значит?
Сначала она думала,
Сережа тогда сразу позвонил адвокату, тому самому, который год назад отмазал его от тюрьмы. Тогда его обвиняли в мошенничестве, причем не совсем безвинно, и грозило ему до 8 лет реального срока. Это были черные дни для всей семьи, Сережа похудел за два с половиной месяца на 14 килограммов, почти каждый вечер выпивал, чего раньше за ним не водилось, часто плакал, просил прощения. Маша говорила, что прощает, пыталась утешить, при этом сама вся издергалась, срывалась на дочке. К счастью все обошлось. В тюрьму попал Сережин начальник, и поделом ему, а Сережу признали невиновным. Это обошлось семье в кругленькую сумму, которую они несколько лет копили на загородный дом. Эту сумму, насколько понимала Маша, разделили между собой сотрудники суда и прокуратуры, да и сам адвокат, наверное, не остался в накладе, не считая официального своего гонорара. Тогда они радовались, справедливо полагая, что, будучи на свободе, Сережа заработает еще, а произошедшие послужит ему уроком, предостерегающим от дальнейшего участия в сомнительных авантюрах.
На этот раз адвокат заверил, что дело то закрыто, и все, имевшие к нему отношение, сотрудники по понятным причинам заинтересованы только в том, чтобы позабыть о нем как можно скорее. Сказал, что если бы всплыло что-нибудь новое, он бы об этом узнал в числе первых. Посоветовал не волноваться и пообещал пробить по своим каналам что за ерунда, поговорить с кем надо, мол, скорее всего и идти-то никуда не придется.
Они успокоились, легли спать. Сережа читал перед сном Сонечке про Айболита – она хоть и сама умела читать, ходила уже в первый класс, причем училась отлично, но читать не любила, и папа установил традицию вечернего чтения, чтобы привить дочке любовь к книгам. Кстати, небезуспешно – если раньше Соня интересовалась книжками только в плане иллюстраций, то теперь сама просила почитать ей. Слушая его, Маша, периодически сверяясь с распечаткой, вязала себе к весне шарфик и думала о том, как же ей повезло – у нее самый лучший муж, самая лучшая дочь и вообще все в жизни складывается прекрасно, после «недоразумения» с обвинением в мошенничестве Сережа стал больше работать, и за прошедший год заработал почти половину той суммы, которая была истрачена. Если так пойдет, то мечта о доме, на какой-то момент казавшаяся утраченной, может реализоваться в самом обозримом будущем.
Правда Сережа все еще не мог психологически оправиться от произошедшего, временами впадал без причины в какую-то меланхолию и бесцельно ходил по дому смотрел на нее как побитая собака, однажды Маша украдкой слышала, как ночью он плакал и бормотал что-то, ушел с головой в работу, как сам говорил – чтобы поменьше думать. Маша была уверена, что это пройдет, в самом деле, ведь все позади, о чем печалиться, впереди только радостные перспективы. Вчера вечером, слушая, как Айболит вместе со своими друзьями отважно спасал кого-то от пиратов, она ни о каких проблемах не думала. О повестках она на тот момент тоже уже забыла.
Однако утром проблемы напомнили о себе. Адвокат позвонил Сереже и долго говорил с ним. Маша готовила обед, нервничая, думала – неужели все-таки опять это проклятое дело кто-то решил поднять. Когда Сережа вошел в кухню, вид его показал Маше, что все совсем не так безоблачно, как казалось вчера.
– Нас вызывают свидетелями по делу об убийстве, – сказал он.
Маша молчала, не зная, что ответить.
– На той неделе я ездил в Краснопольск, помнишь, возвращался вечером по темноте, да еще снег, метель, остановился у обочины, чтобы немного отдохнуть, полчасика подремал, а оказывается в это время кого-то там где-то неподалеку убили, я естественно ничего не видел и не слышал, вообще из машины не выходил, а вот мою машину кто-то видел и номер запомнил.
– И что теперь? Тебя что ли хотят обвинить? – спросила Маша. Вода в кастрюле закипела и надо было бросать овощи, она отключила конфорку.
Сережа прошелся по кухне.
– Семен говорит, что волноваться пока не о чем. Я иду как возможный свидетель. Но наверное и как потенциальный обвиняемый тоже, иначе зачем тебя вызывать. Но это, он говорит, все фигня, следаку делать просто нечего, было бы время, он бы поговорил, тебя бы вообще не трогали, но теперь уже повестки подписаны, надо идти, да и следак там какой-то новый, мутный, Семен его не знает. Короче, на допрос придется идти и говорить там правду. Скорее всего допрашивать будут отдельно, он пойдет со мной, если что подстрахует.
Семеном звали адвоката. Он был толстый и бородатый, Маша общалась с ним только один раз, когда ее вызывали в суд по тому прошлогоднему делу, он все время улыбался и говорил ей ни о чем не волноваться. И в итоге не подвел.
– А меня кто подстрахует? – спросила она.
– Тебя мурыжить сильно не будут, может зададут пару вопросов про меня – типа, когда вернулся, часто ли отлучаюсь по делам, как ты меня в быту характеризуешь. Ты отвечай все как есть, характеризуй, естественно, положительно, – Сережа натянуто улыбнулся, – в самом крайнем случае ссылайся на статью 51-ю и молчи. Но до этого, он думает, дойти не должно.
– Надо маме тогда позвонить, чтоб Сонечку из школы забрала, обед я сварю. – Маша повернулась к плите. Сережа подошел сзади обнял поцеловал в шею.
– Я тебя люблю. Все будет хорошо.
– Я тебя тоже, – ответила она.
* * *
Когда они пришли, Семен их встретил около крыльца краевого Следственного комитета, поздоровался, пожал Сереже руку. Он был все такой же, на бороде осел иней, сказал, что ничего страшного не видит, переживать не о чем. Просто раз уж кто-то заметил машину возле места преступления, то теперь положено допросить хозяина, обвинить на этом основании в чем-то естественно невозможно, это даже не смешно, допросят, подошьют бумажку к делу и все, простая формальность. Маша успокоилась. Они поднялись по ступенькам, открыли железную дверь, прошли внутрь, предъявили документы и повестки. Семен уверенно повел их к указанному в повестках кабинету, постучался, не дожидаясь ответа, заглянул, потом и зашел, они с Сережей остались в коридоре. Семен вел себя как свой, да он и был свой, насколько Маша понимала, сам в такой же конторе служил, пока не пошел в адвокаты, только в другом районе, всех знал, со всеми дружил. За счет этого и дела вел более чем успешно. Это вселяло уверенность.
Из кабинета он вышел быстро, что-то, как показалось Маше, промелькнуло на его лице – раздражение, что ли, но тут же возникла всегдашняя улыбка.
– Мария, вас приглашают на беседу, – он галантно указал на дверь, – а нам сказано пока подождать тут. Держитесь уверенно, все будет хорошо. Как закончите, наберете меня или Сергея.
И она зашла. Кабинет поражал теснотой и убожеством обстановки. Следователь был не в форме, как она ожидала, а в джинсах и клетчатой рубашке. Лет сорока на вид. Худой, помятый, невысокого роста с начинающейся лысиной и нездоровым цветом лица. На столе перед ним лежала совдеповского вида картонная папка с веревочками и надписью «Дело № __», груда подобных же папок разной степени толщины громоздилась в углу стола. Маша не запомнила его имени и отчества то ли Андрей Петрович то ли Петр Андреевич, но запомнила вместо этого звание и фамилию, они были написаны на табличке, украшавшей дверь. Старший лейтенант Горячкин. Табличка была неправильная, на табличках надо писать не звание, а должность, Маше почему-то так казалось, наверное так было в сериалах, которые она иногда смотрела. Но неправильной была не только табличка, неправильным было все.
Горячкин предложил присесть, попросил паспорт, внимательно полистал его. Спросил, известно ли ей, что за дачу заведомо ложных показаний полагается уголовная ответственность по статье такой-то. Дал подписать соответствующую бумажку. Вскользь упомянул статью 51-ю. А дальше начал спрашивать.
– В каких отношениях вы состоите с Кузнецовым Сергеем Романовичем? – Маша не сразу поняла, что он имеет в виду, сказала: – В хороших отношениях.
– Можете сказать, где он находился вечером 13 декабря примерно между восемью и девятью часами?