Договорная семья для мэра
Шрифт:
Поблагодарить не успеваю, вваливаясь в квартиру, спешу на окрик бабули.
– Адка, где тебя черти носят? Тебя только за смертью посылать.
Помыв руки, бегу за стаканом с водой на кухню, спотыкаясь о ломаную табуретку. Кто ж ее тут поставил? Ах, это же я, всё не привыкну, что прислуги нет, и если что не так в квартире – то это моих рук дело. Пробегая мимо ванной, принюхиваюсь. Пахнет чем-то кислым, но не соображу чем.
– Адочка, у вас белье в машинке залежалось, прокисло, – говорит соседка, а я тру лоб в замешательстве, пытаясь вспомнить, когда же я его туда заложила, а еще
И взгляд такой жалобный, будто чего-то от меня хочет, а спросить стесняется. Так обычно провинившиеся слуги смотрели.
Денег! Догадка вспыхивает красной лампочкой, а вот я вспыхиваю от злости. Бабушка! Опять эти барские замашки. Говорила же, что не надо нанимать соседку ухаживать за ней. А она, мол, нет, перед чужими ей не стыдно, а вот когда родная внучка о телесных нуждах заботится, это ее смущает. Странная логика – и весьма разорительная.
– Мурзик, зараза ты серая, – теперь я спотыкаюсь о кота, который крутится под ногами и мешает пройти, мяукает жалобно, как ребенок. И этому что-то от меня надо. Они меня с ума сведут. Может, соседке кота отдать? Так ведь бесценный он, вернее, нет в нем никакой ценности. На помойке найденный, не смогла мимо пройти, когда он там у чаек какие-то отбросы отвоевывал.
Нам скоро самим будет есть нечего, а я котов привечаю и наемным сиделкам плачу. А чем платить, ума не приложу. Делаю вид, что ковыряюсь в кошельке, и смущенно улыбаюсь.
– Ой, всё на лекарства потратила… – закусываю губу, не зная, можно ли предложить что-то из вещей. Прилично ли это?
– Я могу до пенсии, конечно, подождать, – несколько обиженно отвечает Наина, да только я знаю, что почти вся пенсия уйдет на еду, лекарства и оплату квартиры. Я до сих пор не могу смириться, что ее не хватает на самое насущное, просто не понимаю, как мы докатились до такого.
– Ад-а-а, – снова голосит бабушка, на боевой дух которой не повлиял частичный паралич правой стороны тела.
– Сейчас-сейчас! – откликаюсь и иду в свою комнату, где горой навалена одежда и даже не заправлена кровать.
Становится стыдно, и я чуть прикрываю дверь, доставая из шкафа заветную шкатулку. Глажу рифленую, мерцающую золотом крышку и поднимаю ее, любуясь переливающимися драгоценностями. Остатки былой роскоши на черный день. Вот он и настал. Эти сережки папа подарил на совершеннолетие. Тогда во дворе устроили огромный праздник, салют взлетал до небес, а я была влюблена в охранника. Глупая наивная девчонка, которая ничуть не повзрослела с прожитыми годами.
– Держите сережки, – говорю с надрывом, кладя изумрудные капельки в мозолистую руку этой доброй женщины. Она заслужила их больше, чем я.
– Это слишком, они дорогие, – рассматривает серьги и чуть ли не на зубок пробует, – я завтра тогда приду, да и вообще, могу ухаживать за Антониной Тимофеевной, мне несложно.
– Языками чешете по полдня, – ворчит бабуля, когда я вхожу в узкую длинную комнату, погруженную в полумрак, сразу хватаясь за пульт. Бабушка ненавидит рекламу, необходимо нажимать на «беззвучно», иначе всем несдобровать. – Бабка от давления помрет, а вы не заметите, пока лясы точите. Блохастого покормила? – интересуется будто
Мурзик мурчит, а бабушка смотрит на меня с укором.
– Не забрала я Сашку пока, – начинаю юлить в ответ на вопросы бабушки, которыми она меня начинает закидывать, едва приняв таблетку.
– А глаза чего прячешь, Ада? Я не слепая. Условия у нас неподходящие, поэтому мальчонку не отдают? Да разве в детдоме лучше ему? Ей-ей, что ж это делается?
– С документами неразбериха, сложно всё, до суда Сашок побудет там. Я его видела, привет тебе передает, – вынужденно вру, не в силах рассказать бабушке правду. Не переживет же. – Кушает хорошо, за двоих.
– Прямо и кушает? И кашу казенную? Ну, если так, я спокойна. Но коли мне врешь, Адка, провалишься под землю.
Всегда меня пугали бабушкины угрозы, что-то ведьмовское проглядывало в ее темных глазах, внимательно наблюдавших за мной.
– Кушает-кушает, – киваю уверенно, а сама на кухню кошусь. – И тебе надо покушать.
А мне – доступ к интернету найти, понять, что за человек Артур Багримов. Как к нему подобраться.
Глава 3
Артур
Откидываюсь на спинку кресла и прикрываю глаза, тру переносицу. От усталости ломит виски, так что привстаю и иду к шкафу, чтобы достать обезболивающее. Заметно прихрамываю, злясь на свою немощь. Перед дождем привычно ломит кости в ноге, где ниже колена поставлен железный штифт.
В блистере осталась лишь одна таблетка. Я и не заметил, как выпил целую пачку, пытаясь унять головную боль. Спазмирующие боли сразу в двух точках сведут меня с ума. А нужна ясная голова. Сейчас – как никогда.
Уже собираюсь пойти за стаканом воды к столику, как отвлекает стук в дверь.
– Проходите! – выдыхаю басом, а после внутрь заходит моя личная помощница Ольга, блондинка без возраста, затянутая в черное строгое платье, как в футляр, а следом за ней – пиар-директор моей предвыборной кампании, Илья Саврасов, неусыпно бдящий за моими рейтингами.
Они оба прикрывают за собой дверь, присаживаются на привычные места и переглядываются, заметно мнутся. Натянутая атмосфера нервирует.
– Как пацан? Разместили его? Не истерит? – загружаю вопросами Ольгу, совмещающую обязанности секретаря и функции личного помощника. В первую очередь нужно понять, что происходит с ребенком, который поселился в отведенных ему комнатах.
Она молчит, по лицу видно, что нервничает, ее что-то беспокоит. Поправляет очки и косится на пиарщика.
– Служба клининга наводит порядок после ремонта, – рапортует Ольга, а потом переходит к действительно важному моменту: – Мальчик смурной и немного заторможенный, – говорит с тревогой, заставляя меня хмуриться. Не привык я, когда что-то неподвластно моему контролю. – Если бы истерил или кричал, то…
– Что говорят психологи? – спрашиваю о нанятой команде, которая должна поработать с пацаном, чтобы не отвлекал меня от забот, поглотивших с головой. Еще не хватало слухов и скандалов в преддверии выборов.