Договорняк

Договорняк. Пролог

Сергей Фо

Даже в самом кошмарном сне не могло присниться, что любимая мелодия может принести столько боли... Она невинно зазвучала в моем мозгу, привычно очаровывая своими проигрышами. Вот только нарастающая с каждой секундой громкость порождала тревогу. Одновременно росло и раздражение. Я не сразу сообразил, что это происходит не в моём эротическом сне, а наяву. Потребовалось немало усилий для того чтобы оторваться от любовных фантазий и разлепить глаза.

В комнате было темно, меня вырвали из сна в самой сладостной части ночи. Прелесть

– Какого чёрта!

Привычки разговаривать в одиночестве у меня не было, но в этот раз я не смог сдержаться и выплеснул свои эмоции. Возникло желание грохнуть об пол и невольный будильник. К красивой мелодии добавилась вибрация, дальше игнорировать сигнал стало невозможно. Кто-то далёкий и, возможно, незнакомый заставил меня потянуться к журнальному столику и взять в руку этот светящийся источник тревоги.

Макушка ночи. Искушение отключить телефон и продолжить спать было велико. Не менее сильным было и желание прибить, не уважающую чужой сон, настойчивую сволочь. Однако до неё не дотянуться. Протерев глаза, я обнаружил, что абонент хорошо мне знаком. Этот факт заставил меня встряхнуться. Ещё никогда он не лишал меня сна без крайней необходимости, слишком хорошо знал ему цену. "И всё равно тебя извинит только смерть! Что же потребовалось от меня в такое время суток этому стражу порядка?" Для получения ответа на этот вопрос я нажал на кнопку вызова.

– Да...

– Извини, уверен, что разбудил тебя, но не смог дотерпеть до утра.

Я нисколько не сомневался, что причина достаточно весома. Остатки сна окончательно меня покинули, и вместе с ним ушла и злость. Я заранее простил своего приятеля.

– Говори, не томи.

– Слишком горячая новость. Твой новый друг разбился.

Слова были выговорены с предельной четкостью, однако мой мозг отказывался воспринимать их смысл. Для него это была пища, которую он был не в силах переварить. В абсолютной тиши летней ночи мой крик был нелеп.

– Как разбился? Он никуда не собирался лететь!

Спокойный и усталый голос обдал меня холодом.

– Улетел. Только это был не самолёт. Это был автомобиль. И улетел он в кювет... Поехал к родителям и вылетел в кювет. Пять минут назад я узнал эту информацию в дежурной части. Сам понимаешь, болельщиков и у нас в управлении хватает. Все в шоке.

– Как в кювет? Он же опытный водитель!

– Не знаю. Я удивлён не меньше тебя. Не хочешь вспомнить прошлое? Следователь, скорее всего, начнёт работать только на рассвете.

Нетрудно было догадаться, почему мой приятель позвонил мне. Во время нашей последней встречи я не скрывал своей радости от того, что мои отношения с погибшим стали по-настоящему тёплыми. И я искренне надеялся, что мы станем взаправдашними друзьями. Но теперь выходит, мы уже не станем ими никогда.

Ощущение горя стремительно разрасталось во мне. Я с удивлением отметил, что для того чтобы бесповоротно вытеснить сон хватило нескольких слов и пары секунд. Его заменила картина вызывающей симпатию жены погибшего и его маленьких детей. Противно защемило сердце. Глаза мои увлажнились. Совладать с собой я не смог. И кто только придумал, что мужчины не плачут? Я смахнул слезы и стал одеваться.

Мне было нехорошо, не хватало кислорода. Ощущение, что я задыхаюсь, было для меня удивительным. Но было обстоятельство, которое беспокоило меня гораздо сильнее. Мой мир, с таким трудом налаживающийся, дал трещину. У каждого из нас немного людей, которые нас понимают, принимают нас такими, какие мы есть и помогают нам становиться лучше. Утрата была настолько неожиданна и чудовищно велика. Так плохо мне было только тогда, когда я потерял родителей.

На автопилоте я побрился, почистил зубы, выпил стакан сока и спустился к машине. Тронувшись, грустно усмехнулся про себя, что мой приятель неплохо знал меня. Я бы сильно обиделся на него, если бы он лишил меня возможности увидеть собственными глазами эту нелепую аварию...

Я хотел играть в футбол. В большой футбол, но у меня не складывались отношения с главным тренером. Точнее их просто не было. Он не верил в меня и по этой причине просто не замечал. Было обидно, но я не мог его в этом винить. Я прекрасно понимал, что на свете нет такого тренера, который бы обрадовался тому факту, что в команду взяли игрока, не посоветовавшись с ним. Хотя в последнее время ситуация изменилась и многие наставники смирились с тем, что тот, кто оплачивает музыку, тот её и заказывает. Только стремясь попасть в команду, я не знал, что у Серебровского на этот счёт был договор с владельцем команды, и я стал его первым нарушением. И не просто нарушением договора, а вопиющим. Ведь мне было 34 года, и в профессиональном футболе я абсолютный новичок. Установить это не составляло никакого труда. Вот все игроки моей команды, да и тренеры тоже, молча, задавали себе вопрос, что я делаю на скамейке запасных футбольной команды, дебютирующей в этом году в первой лиге. Себе я его тоже задавал. Наверное, уже тысячу раз. И каждый раз приходил к старому, но в новой интерпретации, ответу. А поскольку первые три игры сезона я просидел, от начала до конца, на скамейке запасных, то мой последний вариант ответа был максимально прост - я хочу выйти на футбольное поле.

Ответ прост, а понять меня, я это прекрасно понимал, было нелегко. В тридцать четыре года нормальные люди не выбрасывали в мусорную корзину результаты нескольких лет жизни. Во всяком случае, во времена серьёзного дефицита стабильно оплачиваемой работы.

Но я бросил работу, где всё было понятно, просто и надежно. Несмотря на все имевшиеся перспективы. Правда такие маленькие, что и перспективами их назвать было сложно. Когда женщины узнавали о размере моей заработной платы, самые симпатичные из них утрачивали интерес ко мне. Такой щелчок по носу был малоприятен.

Вместе с тем я понимал тех моих бывших коллег, которых работа устраивала. Сидишь себе, как курочка Ряба, и высиживаешь золотое яичко. Потом, правда, всегда оказывалось, что результат самый что ни на есть заурядный. Потому как полученная денежная сумма обрекала на выплаты за квартиру в течение всей лучшей части жизни. Даже простенькая, без всяких наворотов, автомашина была не по карману. Так можно ли это назвать перспективами?

Я бросил свою работу. И после рождённого в муках судьбоносного решения испытывал облегчение. И меня не беспокоило, что ни старые, ни новые коллеги меня не понимали. Про себя я ещё и усмехался над ними. Что бы они сказали, если бы узнали, что ни годовой, ни привычной ежемесячной заработной платы у меня не было? Имелся лишь любопытный контракт. И я был рад, что детали его содержания мало кто знал. Это были приятные особенности, что я обнаружил в моей новой профессии.