Док. Охота на скреббера
Шрифт:
— Седой явно придёт в восторг от такого количества работы, — я улыбнулся, представив его кислое выражение лица.
На улице было тепло и звёздно. Мы сидели с Арманом на ступеньках домика в деревне Тихая и, потягивая французский коньяк, курили настоящие кубинские сигары. Кир долго упирался открытию одной из бутылок, но под общим натиском сдался. Фома нарыл такого добра в муровских запасах аж целый ящик и ещё в разнобой коллекционного раритета, наподобие того «Двина», штук восемь. Найденные золотые и серебряные побрякушки почти все отдали
— Кажется, он положил на эту деваху глаз, — заметил тогда Студент. — Готовит она прилично, и характер нормальный, попробую-ка я её к Алинке в «Баракуду» пристроить. А с Ниной и этой спящей пусть уже сами думают, куда их.
— Нина шустрая и адаптировалась быстро, молодец. Эта и сама себе место найдёт, хотя, если помогут, глупо отказываться.
— Чего вы тут расселись? — вышел Кир. — Курите, падлы! — покачал он головой. — Ещё и сигары… — завистливо посмотрел и протяжно вздохнул.
— Ты в который раз уже курить бросаешь, — усмехнулся Арман.
— Да бросишь тут с вами! — отобрал у Армана сигару, затянулся, прикрыв глаза от наслаждения, выдохнул клубы дыма. — Вещь! — вернул сигару обратно. — Долго не засиживайтесь. Выходим на рассвете, — скомандовал и ушёл в дом.
Утро наступило как-то неожиданно и шумно. Такая толпа людей в одной комнате — это полный кошмар! Из десяти спасённых — двое тяжёлых, одна спящая. Двое передвигались с трудом и только с чьей-то помощью, ещё два рейдера уже вполне могли держать автомат в случае необходимости и передвигаться самостоятельно.
Семёныч вычухался быстро. Ему повезло: откачали только кровь, поленились оперировать третье «мясо» в тот день, решив оставить на утро. Тем более, в стабе была такая развлекуха, как бабы. Меньше всех досталось Анюте. Она приглянулась Академику своей кукольной внешностью. Маленький рост, худая, пшеничные кучерявые волосы и большие голубые глаза с длинными ресницами. Мы даже с Фомой вчера заспорили насчёт её возраста, но в итоге обалдели оба. Я утверждал, что ей не больше семнадцати. Фома говорил, что девятнадцать.
— Анюта, — спросил Фома, подойдя к девушке, — мы тут с товарищем заспорили о твоём возрасте, и спор этот уже стал материальным, так что, будь добра, скажи пожалуйста, сколько тебе лет.
Девушка посмотрела на нас, как на двух идиотов:
— Двадцать четыре. И кто из вас выиграл спор? — улыбалась она, переводя взгляд с меня на Фому и обратно.
— Ммм-да, — проблеял я, почёсывая заросшую щёку.
А когда Арману рассказали, что этой малолетней пигалице, как он выразился, уже двадцать четыре года, глаза его подозрительно заблестели.
—
Утренняя суета в такой толпе ввела меня в ленивое оцепенение. Я просто сидел на матрасе и смотрел на то, как мечется остальные до тех пор, пока меня не выгнали с «ложа» святым пинком. Перекусили бутербродами с кофе, загрузили не-ходячих, выгребли весь мусор, утромбовались в машины, аки сельдь в бочки, и отправились домой. До родного стаба оставалось меньше шести часов езды, настроение у всех — предвкушающее конец нервотрёпки и нервного напряжения.
Анна и Нина всю дорогу выносили мозг вопросами о Парадизе и Улье. Спасибо Арману за чудесную поездку. Увидев первый пост, я, как и все остальные мужики, выдохнули с величайшим облегчением. Анекдот про болтливую жену и мешок семечек, явно взят из жизни. Нет, этих двоих однозначно вместе оставлять нельзя. На пару они лупят болтовнёй хлеще, чем ЗУ-23- свинцом.
— Привет, Прапор! Ты чего, обратно на передовой? — громко спросил Кир, остановившись у шлагбаума. — Аби с тобой?
— Здорово, — взмахнул он рукой, всех приветствуя. — С Лешим остался. Как съездили? — вопросительно глянул в мою сторону. Я отрицательно качнул головой. Прапор досадливо дёрнул щекой. — Не чё, ещё не вечер, — кивнул он. — А это что за женский батальон у вас, — указал взглядом на притихших девушек.
— У нас сборная полов, — улыбнулся Кир. — десять пленных у муров отбили. Ты это, Батону звякни, пусть палаты готовит на десять человек. Двое совсем тяжёлые. И Седой пусть туда же подтянется, если не сильно занят.
— Не вопрос. Вечером состыкуемся, или отдыхать будете?
— Состыкуемся. Интересного много. Есть чего рассказать. Созвонимся.
— Давай. — Прапор махнул нам рукой, и шлагбаум пополз наверх.
Вот и родные стены показались. Как же я рад снова оказаться дома…
Глава 4
Холодный, неприятный, весенний Питерский ветер забирался, казалось, прямо в душу, и выдувал все хорошее и доброе…
Люди торопились по только им самим известным делам, отворачивая лица от прохожих, и шепча проклятья встречному, колючему ветру. Надо заметить, что проклятья эти были высококультурными, потому что люди-то были Питерскими…
Семен шёл по знакомой аллее парка… Он отчётливо вбивал каждый шаг в асфальтированную дорожку, и с улыбкой вспоминал, как не так уж и давно, по меркам Джинов, он шёл по этим же дорожкам, но тогда они были вымощены крепкой, добротной брусчаткой. Семен улыбался — он единственный, кто улыбался в парке в то утро. Он вспоминал…
Тот отпуск ему не забыть… Семен всегда проводил отпуск на Земле, в отличии от коллег. Он очень любил людей — неуклюжих, немощных, но таких похожих на них, Джинов.