Доктор 2
Шрифт:
— Верю безоговорочно. Но я бы разделил вопрос на две части.
— Какие же? — удивлённо поднимает бровь Котлинский.
— Первая, я лечу. Если вы не возражаете, это не обсуждается. Давайте помогать если не всем, то хотя бы кому сможем. Если другие методы бессильны. Второе: сортировка больных. Я от неё отказываюсь. Мне шестнадцать, лично я сортировать больных не захочу и не смогу. Мою производительность вы знаете. Давайте, решать, кого ко мне направить, будете вы?
— Об этом не подумал, — качает головой влево-вправо Котлинский. — Я думал, раз есть разные типы опухолей,
— Если конкретно опухоли — думаю, справлюсь со всеми. Не важно, как она образовалась. Важно, чтоб иммунная система её распознала. А мне всё равно, какую цель «подсвечивать», — делюсь мыслями. — Ну и, если с кем-то не справлюсь, лично я это увижу в течение недели. Всегда есть возможность попытаться помочь кому-то другому, если с конкретным пациентом мои усилия окажутся бессмысленными.
— Сортировать, значит, мне? — почему-то хмурит брови Котлинский.
— Я потеряю в качестве и скорости лечения. Если начну лично кому-то отказывать, — честно признаюсь. — А справиться даже с пятью такими, как Анна, одновременно я не смогу. Мне кажется, нам логично браться только за тех, от кого отказалась либо вот-вот откажется официальная медицина.
— Да я сам об этом подумал. Если кому-то онкодиспансер даёт восемьдесят процентов шансов, если этот человек не настроен на наши «новаторские методы», то зачем его тащить насильно. Такой, впрочем, и не придёт, — прикидывает вслух Котлинский. — К нам как раз ломанутся такие, как Анна. Эххх…
— А если так. — Меня осеняет мысль, которую могу оценить только я сам; Котлинский не чувствует того, что чувствую я. — Допустим, пять больных. Таких, как Анна. Одному достаточно сорок минут в день со мной для «разворота процесса вспять». Да, если мы потратим на него три часа в сутки, он вылечится за шесть недель. Но для того, чтоб он не умер и выздоравливал, скажем, полгода, достаточно сорока минут. Второй пациент — пусть час двадцать…
— Индивидуальный график по каждому пациенту? Минимальная по времени, достаточная для ремиссии поддерживающая терапия? — резко выпрямляется в кресле, подвигаясь к столу, Котлинский?
— Ну, да… если я вас правильно понял.
— Хм… Это лучше, чем ничего. Если больных несколько, я согласен, что лучше не дать умереть всем. Но лечит дольше. Чем половину вытащить со скоростью звука, а остальных потерять… Принимается. — Котлинский хлопает ладонями по столу. — Как проект решения, годится. Тем более, как ты говоришь, давайте, цинично говоря, вначале ещё доживём до этого момента. Пардон за тавтологию. И Саня, вопрос финансов…
— Меня вполне устраивает эта цифра, — быстро киваю на три листа, которые он мне дал в самом начале.
— Меня не устраивает. Давай так. Я пока не знаю, как мы вообще официально оформим это «подвижничество». Но я, в отличие от тебя, с высоты опыта знаю правило: у уникального специалиста должны быть уникальные условия. Не сочти за корявый комплимент, это не он. Это моя оценка онкопрактики в НОВОЙ КЛИНИКЕ, как руководителя.
— Не понял, о чем Вы сейчас.
— Не перебивай. Давай так. Пиши, сколько ты в неделю зарабатываешь на мойке.
Делаю как он просит и подвигаю лист к нему.
— Это максимум или минимум? — спрашивает Котлинский, бросив быстрый взгляд на цифру.
— Это нынешнее средневзвешенное. По состоянию на сегодня.
— Вроде бы, ты же там больше зарабатывал?
— Больше зарабатывал, когда сам руками работал, — пожимаю плечами. — Сейчас взял двух сотрудников, восемьдесят процентом уходит им. Мне, как стороннему наблюдателю, остаётся двадцать. Вернее, как контролёру и руководителю, — поправляюсь.
— Саня, я прошу тебя сегодня же рассчитаться с мойкой. — серьезно говорит Котлинский, глядя мне в глаза. — Если хочешь, сумму за следующие двадцать недель я тебе выдам наличными прямо сегодня. Либо переведу на тот счёт, на который скажешь.
— Объясните, пожалуйста? — недоумеваю я.
— Если у нас есть шанс вылечить хотя бы пятерых в год с третьей стадией, как Анна, эти деньги не стоят того, чтоб микроскопом забивать гвозди, — кивает на сумму моих доходов на мойке Котлинский. — Ты же, по факту, продаёшь своё время? Вот давай это время у тебя куплю я. Авансом, чтоб тебе было спокойнее. А ты, вместо мойки, лучше ходи сюда вечером. И хоть одного пациента веди дополнительно.
— Дайте подумать секунду…
— Не дам. — Так же серьезно говорит Котлинский, так же глядя мне в глаза. — Тут не о чем думать. Без тебя на мойке справятся?
— Уже да. Процентов на девяносто.
— А если вообще не справятся, что будет? — продолжает задавать смешные вопросы Котлинский.
— Машины грязными останутся.
— А сказать тебе, что будет, если мы вылечим на трёх человек в полгода меньше, чем могли бы? — смотрит мне в глаза Котлинский. — Ты уверен, что это сопоставимые величины? Грязная машина с одной стороны — и неоказание помощи только потому, что ты на мойке?
— В таком разрезе не думал. — честно сознаюсь Котлинскому. — Как-то привык, что забочусь о себе сам. Что риски нужно сводит к минимуму. Любые авансы — это риски. Но правы вы, я не спорю…
— Хорошо, давай как бизнесмены. Напиши на листке, сколько за неделю у тебя потенциальных рисков на мойке. Учти, что можете испортить салон, что зальёте водой систему, ещё что-то такое. Да я сам со своим эскалэйдом попадал, — отвечает он на мою вопросительно поднятую бровь. — потому в курсе, что риски тоже есть!
Дисциплинированно пишу цифру, немного подумав.
— Нет, мне давать не нужно. — отказывается смотреть в цифру Котлинский. — Сам смотри. Теперь приложи свой недельный заработок. Он уже записан. Оцени стоимость риска на мойке. А теперь зачеркни риск и оставь только доход. Повторюсь, это — компенсация от клиники за твоё время, чтоб на работу ты ходил только сюда.
— Так, конечно, привлекательнее. — не могу спорить с очевидным.
— И чтоб не осталось недоговорок. Саша, специалист, который хотя бы одну онкологию в жизни вылечил успешно, без работы не останется. В нашем мире точно. Никогда и нигде. Даже если в НОВОЙ КЛИНИКЕ, тьфу-тьфу… не буду продолжать… Даже с финансовой точки зрения тебе лучше у меня практиковаться убирать эти опухоли. Особенно если мы возьмём не недельную перспективу, а хотя бы полугодовую.