Доктор 5
Шрифт:
— Да за что ты тут схватишься! — экспрессивно отзывается Комаровских. — Только ждать, пока прогорит! Оно же тушению не подлежит никак, ты что, не понял ещё?
— А ты что, о складах сейчас? Пока нет, не понял, — выныривает из каких-то своих мыслей Бахтин. — А что, тебе что-то пришло?.. Делись.
— Да, пока болтали, — Комаровских кладёт на стол перед Бахтиным свой телефон, разворачивая дисплей по горизонтали. — Ребята-особисты подскочили по соседству, вот и фотоотчёт, и видео, только звук не включай.
— Да, они тут предупреждают… — бубнит
— Господа, тысяча извинений за беспокойство. — Напоминаю оставшимся в кабинете о себе. — Разрешите тупой вопрос: а что дальше-то делать будем?
— Да ничего не будем, двигай домой, — нехотя отзывается Бахтин. — Вопрос без ответа. Задача без решения.
— У нас пока нет понимания, что в принципе можно сделать, — переводит на понятный мне язык Комаровских.
— Почему? В чём проблема? — над столом действительно витает какой-то дух недосказанности.
Но я, в отличие от остальных присутствующих, не в контексте их размышлений. Им самим, кстати, вполне понятных и без слов.
Комаровских и Бахтин после моего вопроса переглядываются, затем Комаровских нехотя начинает пояснять:
— Есть грифы. Ну, например, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Или ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ. О них много не говорят вслух, но местами они работают. Конкретно в данном случае, это значит, что любое производство по конкретному подразделению, вот именно сегодня, является предметом специальных процедур..
— Отдельные процедуры. — Перебивает Бахтин. — Без их содействия, ничего не докажем. А они не идиоты, на себя самих признаваться. Тем более, по таким поводам…
— Как насчёт опроса «под прибор»? — добросовестно перебираю все варианты, чтоб не сдаваться раньше времени.
— У тебя нет полного понимания, что это даёт, — возражает Комаровских. — Это делается в, — он начинает загибать пальцы, — раз… два… это тебе не надо, три… В общем, когда руководитель сотрудника принимает личное решение в его адрес, и ему не хватает информации для анализа. Раз. Два: в условиях военного времени либо аналогичных, есть места… В общем, в некоторых подразделениях, стоимость ошибки так велика, что проще убрать одного человека, чем допустить риск того, что информация от него уйдёт дальше. Но это, повторюсь, для чуть другого времени механизм…
— Не является доказательством в суде, — снова перебивает Бахтин Комаровских, осуждающе глядя на того. — Что ты хочешь, Саш? Своими словами скажи?
— Чтоб тот тип с ножом был первым и последним разом, раз. Чтоб те, кто за ним стоит, были определены и дали объяснения: почему? Это было два. И три: на основании пункта два, процессуальное решение в рамках действующего законодательства в адрес причастных. — Я думал над своей позицией, потому ответ на этот вопрос у меня готов.
Комаровских почему-то облегчённо вздыхает:
— Ну вот, не выйдет. — Он вытирает лоб тыльной стороной ладони. — Пункты два и три невозможны. А третий, помимо прочего, ещё и исключён законодательством.
— Но я тоже гражданин
Собеседники опускают взгляды. Продолжаю глядеть на них по очереди, и на мой немой вопрос снова отвечает Бахтин, останавливая Комаровских прикосновением к локтю:
— Есть закрытые части процедур, в частности, в рамках Закона о Безопасности. Это очень противоречивый аспект, где масса внутренних приказов, реально отдаваемых для исполнения, в реальности… нет, не то чтоб противоречит законодательству… Скорее, оговаривает исключения! — формулирует наконец Бахтин.
— Как такое возможно? Навскидку, в голове не укладывается.
— Примерно так же, как неподсудность СОПа при исполнении, — пожимает плечами Бахтин. — И как неподсудность членов семьи первого президента, не говоря уже о нём самом. И как многое-многое другое.
— Получается, есть два закона? — до меня начинает доходить абсурдность ситуации, но верить в неё не хочется. — Для граждан? И для тех, кто над гражданами?
— Ну-у, те «над гражданами» тоже граждане, — дипломатично мнётся Комаровских, — но я бы тебе советовал опираться не на закон.
Бахтин сдержанно кивает в такт словам Комаровских, с отстранённой тревогой глядя на меня.
— На что опираться? Если закон не работает? — раз такой поворот, нужно просто спокойно выяснить обстановку. Чтоб просто оценить всё в полной мере, и принять оптимальное решение.
Для чего перед этим определить правильный вектор. На основании ясной обстановки. Не может всё быть настолько неконструктивным.
— Ориентироваться надо не на то, как закон звучит. А на то, как какой закон выполняется, — назидательно ударяет ребром указательного пальца о стол Комаровских. — И на то, какие другие законы и акты действие нужного тебе ограничивают…
— На практику исполнения, короче, — в очередной раз перебивает Бахтин. — Практика такова: будут межведомственные бодания, без назначения виновных. Кратко: на первом этапе, не получится виновных обоснованно и доказательно установить. Текущие процедуры это исключают. На втором этапе, даже если установишь… что нереально!.. Они автоматом выводятся из-под ответственности, по аналогии с СОПом. Там ты, как бы, лично в курсе. Поскольку сталкивался. Я про СОП.
— Да, не только СОП имеет право стоять «над Системой». Если что… — неожиданно внятно формулирует Комаровских.
— А все, кто «над Системой»… — начинаю новый вопрос.
— Могут огрести только в рамках резонансного дела. Которое управляется в «ручном» режиме. И к которому ещё надо прийти, — говорит Бахтин.
— Обычно — путём очень длительного согласования разных сторон, но тут сейчас помешает политика. — Добавляет Комаровских. — Главное, что сейчас к такому согласию никто не придёт: не то время.
— Да. И «папы», считай, нет, — уныло кивает Бахтин. — И новые ритмы не то что не заиграли, а ещё даже не написаны толком… В общем, забудь.