Доктор Ахтин. Бездна
Шрифт:
Мария Давидовна, показав пропуск на вахте, стала подниматься по лестнице на четвертый этаж. Она могла бы подняться на лифте, но в последнее время замкнутое пространство кабины пугало её. Она говорила себе, что ей надо двигаться, поэтому лучше пойти пешком, даже не смотря на то, что ходить из-за беременности стало труднее. Но в глубине души она понимала, что обманывает себя. Ограниченное пространство давило со всех сторон, заставляя сознание ждать, что именно сейчас дверь лифта не откроется, а стены сомкнутся.
На уровне
Ильюшенков кивнул головой, увидев её в проеме двери, и, приглашающим жестом, предложил входить. Он даже встал и помог снять пальто, чему Мария Давидовна мысленно усмехнулась.
— Как у вас дела, Мария Давидовна? — поинтересовался он, глядя на живот.
— Отлично, — ответила доктор Гринберг и, сев на стул, задала свой вопрос, — зачем позвали?
— Рад за вас, — улыбнулся капитан.
Он сел напротив и, помолчав минуту, сказал:
— Поговорить хотел. Я просматривал дело Парашистая, начиная с самого начала, крутил и так, и эдак, думал, и вот, что у меня не складывается.
— Насколько я слышала, — перебила его Мария Давидовна, — сейчас все Управление работает по делу о пожаре в клубе. Неужели у вас есть время просматривать старые закрытые дела?
— Ну, скажем так, что далеко не всё Управление над этим работает, кому-то надо и текущие дела разгребать, — нахмурился капитан, — а что касается старых дел, то никто не может запретить мне их изучать в свободное от работы время.
Посмотрев на собеседницу, Ильюшенков понял, что можно продолжать:
— Так вот, из расследования Вилентьева и ваших консультативных советов ему, я понял, что Парашистай где-то держал человеческое тело, которое обожествлял и которому приносил жертвы. Для меня это звучит, по меньшей мере, дико, но я понимаю, что у маньяков свой взгляд на такие вещи. Это место и это тело, вместе с внутренними органами других жертв, так никто и не нашел. Я хотел спросить у вас, — вы, по-прежнему, думаете, что оно, это место и тело, существует или сейчас у вас другое мнение?
Мария Давидовна улыбнулась и спокойно сказала:
— И тогда, и сейчас я уверена, что где-то Парашистай прятал труп, сохраняя его в формалине, и там же находятся канопы, в которых лежат внутренние органы жертв.
— Может, у вас есть мысли, где это место может быть?
— Нет, у меня нет никаких мыслей.
Ильюшенков кивнул, словно и не сомневался в таком ответе.
— Логично предположить, что это место должно быть где-то рядом с его квартирой, — продолжил он свои рассуждения, — потому что слишком рискованно куда-то переносить труп и затем жертвенные органы. К сожалению, Вилентьев тогда полностью не отработал этот вариант, поискал в квартире и попытался выяснить, владел ли Ахтин еще какой-нибудь недвижимостью рядом с его домом. Но — ни гаражей, ни овощных ям, ни сараев. Ничего — ни рядом, ни в отдалении. Однако, учитывая наличие комнаты в общежитии, о которой никто не знал, я вот думаю, что, наверняка, где-то что-то было еще. Что вы об этом думаете?
Пока говорил, капитан пристально смотрел на женщину, словно хотел по её реакции увидеть, что она что-то знает. Мария Давидовна с улыбкой слушала, даже не пытаясь отвести глаза. Она прекрасно знала эти игры в гляделки, поэтому ждала, когда капитан закончит говорить.
— Ничего, — просто ответила она на вопрос, — я не следователь, я всего лишь врач-психиатр. Я высказала своё мнение, а вы можете принять его, а можете проигнорировать. Если вы считаете, что законсервированный труп есть, — ищите его.
— Однако, — терпеливо продолжил Ильюшенков, — вы не просто врач, но и человек, который лучше любого из нас знает Парашистая. И не только с психологической точки зрения. Вы, как законопослушный гражданин общества, должны понимать, что преступление должно быть раскрыто, вина подозреваемого полностью доказана, убийца должен понести наказание.
— Да, вы правы, — кивнула Мария Давидовна, — преступник должен быть наказан.
— Вот, — просиял капитан, — уже лучше.
— Ладно, давайте подумаем вместе, — обреченно вздохнула она, — надеюсь, вы снова посмотрели там, где искал Вилентьев?
— Да, кроме квартиры.
— А что с ней?
— После того, как дело Парашистая было закрыто в связи с его смертью, квартира вернулась в собственность муниципалитета. Насколько я знаю, они в эту квартиру заселили какую-то семью при расселении аварийного жилья. Теперь я не могу без каких-либо официальных оснований войти в неё.
— Ладно, — равнодушно пожала плечами Мария Давидовна, — подвалы и чердак в этом доме. Там Вилентьев или вы смотрели?
— Вроде, да, — задумчиво ответил капитан.
— Просто пришли и посмотрели, — уточнила Мария Давидовна, — или смотрели схему подвала и проверяли, соответствует ли она действительности?
— Вы думаете…?
— Если бы я, например, захотела что-то спрятать рядом с квартирой, то первым делом попыталась найти место в подвале или на чердаке. Причем, при желании, можно найти какой-нибудь закуток и попытаться изолировать его от остального подвала, чтобы его не так-то просто было обнаружить. Но при этом, к нему должен быть какой-то доступ.
— Отличная мысль. Почему вы об этом не говорили раньше Вилентьеву?
— Он не спрашивал, — коротко ответила Мария Давидовна. Она отвела взгляд от Ильюшенкова, который что-то записывал в блокноте, и посмотрела на стену, где висел портрет Путина. Бывший президент и нынешний премьер-министр пристально смотрел на неё. Она внезапно перескочила мыслями на сегодняшний разговор с пациентом: все здравомыслящие люди России понимали, что харизматичный лидер, который вывел страну из коллапса, уступил власть временно. Через три года он снова выдвинет свою кандидатуру в президенты.