Доктор Данилов в госпитале МВД
Шрифт:
— Да, но что-то сдерживает мой благородный порыв, — признался Данилов. — Когда ни в чем не чувствуешь себя виноватым, как-то трудно идти на уступки. Ломает немного. Но с другой стороны, мало ли чего не бывает в жизни. Тем более что есть надежда на лучшее.
— Это как?
— Не исключено, что при развертывании на двенадцать коек в отделение наберут более здоровые на голову кадры.
— А если — менее? — Елена испытующе посмотрела на Данилова. — Что тогда?
— Надежда умирает последней, — отшутился Данилов.
— Я
— Да понял я, на что он мне намекнул! — Данилов не любил повторений. — Я думаю над тем, что мне делать!
— У тебя есть очень простой выбор — уходить на все четыре стороны или находить общий язык с людьми. И, судя по тому, что ты мне рассказал, он не намерен становиться на чью-то сторону, он просто хочет, чтобы у него в отделении была нормальная рабочая обстановка.
— Это я понял.
— Тогда постарайся понять и то, что при раскладе трое против одного во имя спокойствия легче избавиться от одного тебя, чем от трех других врачей. Тем более если у них есть какие-то личные зацепки. А зацепки эти, я уверена, есть у всех, ты же сам говорил, что к вам мало кто попадает «с улицы». Делай выводы, то есть выбирай.
Елена развела руками, показывая, что она сказала все и больше добавить ей нечего.
— Я подумаю до следующего дежурства, — пообещал Данилов.
— О чем? О том, надо ли тебе оставаться?
— О том, что именно надо сделать для того, чтобы остаться в госпитале.
— Данилов, а ты потихоньку взрослеешь, — похвалила Елена.
— Я потихоньку порчусь, — возразил Данилов. — Превращаюсь в двуличного конформиста, готового пойти на любые жертвы ради сиюминутных выгод. Двойная мораль — эскалатор успеха. Так, чего доброго, и подхалимничать начну или стучать начальству…
— Я ошиблась, — перебила Елена. — Нисколько ты не повзрослел. Беру свои слова обратно. Каким ты был, таким ты и остался.
— Это ты живешь бок о бок со мной и потому не замечаешь происходящих со мной перемен, — ответил Данилов. — На самом же деле я меняюсь день ото дня и все время в лучшую сторону. Скоро ты будешь жить с идеальным мужчиной современности!
— И очень скромным, — поддела Елена.
— Скромность придумали неудачники, которым нечем было хвастаться, — рассмеялся Данилов. — Хороший человек не обязательно должен быть скромным, но вот искренним он должен быть непременно.
Глава девятая
РЕАНИМАЦИОННЫЙ МЕРЧЕНДАЙЗИНГ
— В магазинах товары с истекающим сроком годности выставляются как можно ближе к покупателям, а мы передвигаем самых тяжелых поближе к выходу, чтобы вывозить легче было!
Кочерыжкин исправно следовал принципу: «сам пошутил, сам смеюсь». Сказал — и захихикал, жестами приглашая Данилова посмеяться вместе с ним.
Тяжелых
«Тоже мне, реанимационный мерчендайзер», — неприязненно подумал Данилов, делая вид, что его заинтересовали анализы больного Воликова, поступившего ночью по «Скорой» с перспективным и интересным диагнозом «кома неясной этиологии». Его так и подмывало объяснить Кочерыжкину, что шутки делятся на уместные и неуместные, и что диплом врача не только дает человеку определенный статус, но и налагает на него определенные обязанности. Да и не стоит в полный голос нести всякую чушь в ординаторской при открытой двери.
Объяснить, конечно, было можно, но какой в том смысл? Сам виноват — явившись на дежурство, старался быть приветливым и дружелюбным, даже рассказал Кочерыжкину заранее заготовленный анекдот. Тот сначала опешил от такой неожиданности, ведь обычно Данилов держался с ним сухо, и сделал шаг навстречу — начал сыпать шуточками. Шутка про товары была третьей по счету.
Данилов сделал глубокий вдох и напомнил себе, что он теперь добрый и пушистый. И вообще — горбатого только могила исправит.
Вдоволь насмеявшись, Кочерыжкин сообщил Данилову свежую госпитальную новость:
— А в КДО вчера невропатолога Елпимову с поличным взяли…
КДО — консультативно-диагностическое отделение, нечто вроде поликлиники при госпитале — находилось на первом этаже «большого», или хирургического корпуса, рядом с приемным отделением и отделением лучевой диагностики.
— …на левом пациенте, оказавшимся подставным. Семьсот рублей она с него взяла. Рыдала, говорят, жутко, но слезами горю не поможешь, как ни рыдай, а дело откроют и до суда доведут. Семьсот рублей, а?! Это при том, что вырабатывала она тысяч семьдесят чистыми.
— Прямо так семьдесят? — удивился Данилов.
— Если не больше! Полторы ставки на приеме, консультации по отделениям, интенсивность, премии. Четыре года с лишним у нас работала и была на хорошем счету. То-то я удивлялся, что ее дважды в неврологию приглашали перейти, а она отказывалась. В стационаре ведь куда приятнее работать, чем в поликлинике.
— Знаю я врачей, которым амбулаторная работа нравится больше…
— Вот все так и думали! — перебил Кочерыжкин. — И удивлялись, потому что в стационаре работа поспокойнее, чем в КДО, с их вечной суетой. А оказалось, что она с приработком не хотела расставаться. Если даже два «левых» пациента в день по такой таксе, то за месяц можно тридцать тысяч в карман положить. Надо будет сейчас на конференции подробности узнать у Альбиночки…