Доктор Данилов в тюремной больнице
Шрифт:
— О, ты уже решил?! — Елена удивленно вскинула брови. — И что же?
— Подожду еще две недели и, если ничего не найду, воспользуюсь твоей протекцией, — ответил Данилов, вставая из-за стола. — В понедельник подам заявление об уходе.
— Стопудово? — недоверчиво прищурилась Елена и тоже встала.
— Сукой, битою по-псковски, век свободы не видать! — поклялся Данилов, чиркая себя по горлу ногтем большого пальца.
— Работа накладывает отпечаток на личность, — Елена рассмеялась впервые за сегодняшний вечер и нежно погладила Данилова по щеке. — А ты, кажется, повзрослел. Умение быстро выбирать — признак зрелости.
— Ты ставишь вопрос так, что долго выбирать не приходится, — улыбнулся в ответ Данилов. —
— Я считаю, что ты выбрал верно, — рука Елены со щеки переместилась на плечо Данилова.
— Конечно, — подмигнул Данилов, — уж очень не хочется переживать еще один квартирный обмен с переездом.
— Ах, вот в чем дело! — возмутилась Елена и забарабанила кулаками по Данилову. — А я-то думала…
— А я предполагал, что ты имела в виду другой вид качественной эмоциональной разрядки, — Данилов обнял жену и крепко прижал к себе, — тот, который нравится обоим.
— Разве тебе сейчас не приятно? — удивилась Елена, поудобнее устраиваясь в его объятиях.
— Сейчас — очень, а вот когда ты меня лупила…
— Я всего лишь нежно с тобой заигрывала. И разве ты забыл народную мудрость: «Бьет — значит, любит»?
— Мне объясняли, что это касается мужчин.
— Неправильно, у нас равноправие!
Глава шестнадцатая
Заместитель начальника колонии по лечебно-профилактической работе майор внутренней службы Бакланова Лариса Алексеевна
Покойная бабушка, Мария Кузьминична, царствие ей небесное, говорила: «Из двух залуп борща не сваришь — нужны свекла с капустой». Грубовато звучит, но очень верно. Она всю жизнь проработала поваром в столовой вагоностроительного завода. В ранней юности мечтала стать врачом, но не сложилось: сразу после школы вышла замуж по залету, вскоре родила, осталась без высшего образования.
Может, оно и к лучшему, потому что поваром бабушка была несравненным, настоящим мастером своего дела, корифеем. Из любого, как сама выражалась, «гнилого дерьма» могла сносный обед приготовить. А из кондиционных продуктов получалась такая вкуснятина, что все заводское начальство по своей воле обедало в столовой наравне с работягами и изменяло этой привычке только на время бабушкиного ежегодного отпуска. Причем готовила по наитию, на глазок, навскидку, рецепта никогда толком объяснить не могла. «Смотри, как я готовлю, да учись», — единственный ответ на все мои вопросы. А попробуешь смотреть, так за руками не уследишь. Раз, раз, раз — и кастрюля, накрытая крышкой, стоит на плите, бабушка заваривает чай. Чай она очень уважала, по десять раз на дню чаевничала. Пила из стакана с подстаканником, по-городскому, но непременно вприкуску. Утверждала, что так меньше сахара расходуется, чем внакладку. Жизнь прожила, каждый кусок сахара считала.
Бабушку сманивали не только в рестораны, но и в столовую обкома партии, но она хранила верность родному заводу, потому что ею там дорожили: премиями постоянно баловали, а на то, сколько чего она домой уносила, закрывали глаза. Понимали, что на мизерную поварскую зарплату, пусть даже и с премиями, в одиночку, без мужа, двух детей не поднимешь. Рассчитывать на подобное отношение в обкоме партии не приходилось. У них в столовой все повара были мастерами своего дела, и никаких привилегий бабушке никто бы делать не стал.
Бабушка убедила меня поступать в медицинский вуз и внушила мне своим примером, тем, как она держалась за заводскую столовую, что лучше быть первой в деревне, чем последней в городе. Поэтому я не мечтала осесть сначала в аспирантах, потом в ассистентах на какой-нибудь кафедре, а сразу же после ординатуры пошла в практическую медицину. Хотела чувствовать себя полноценным и полноправным врачом, не статистом из профессорской свиты.
Я с детства занималась художественной гимнастикой,
Но это только в гимнастике я была такой, по жизни я о-го-го какая честолюбивая. Карьеристка? Да! Что плохого в том, что человек хочет выдвинуться и руководить? Если у него получается, то ничего плохого в этом нет! Можешь — дерзай, не можешь — не лезь. Я могу руководить, еще в школе все десять лет была старостой класса, и мне нравилось. Было приятно выделяться на фоне одноклассников, руководить, организовывать.
Но я не только командовать умею, но и подчиняться. Без такого умения карьеры не сделаешь. Невменяемых никогда и нигде не повышают, от них стараются поскорее избавиться. Был у меня однокурсник, Юра Денисов, умный и симпатичный парень, но вот как заклинит его на своей независимости — не сдвинешь. До сих пор в участковых врачах ходит, раз в год или в два меняет поликлинику. В Твери скоро, наверное, поликлиник не останется, в которых он не работал бы. А все почему? Потому что независимый он, никто ему не указ, все по-своему норовит сделать. Оттого и страдает.
Мне повезло: устроилась терапевтом в ведомственную медсанчасть при «почтовом ящике», то есть при секретном филиале одного московского института. Он был секретным настолько, что не имел даже полноценного почтового адреса, наверное, для того, чтобы не могли найти шпионы или диверсанты. Вместо улицы и номера дома писалось «почтовый ящик № такой-то», отсюда и название.
Работать в секретном филиале было выгодно и приятно: небольшая нагрузка, каждый месяц премии в размере оклада, интеллигентные пациенты, не какая-нибудь ханыжная алкашня, хорошие перспективы роста, потому что в Третьем главном медицинском управлении (это управление занималось организацией лечебно-профилактического и санитарно-гигиенического обеспечения лиц, работающих в различных отраслях атомной промышленности СССР), к которому относилась медсанчасть, хороших сотрудников ценили и продвигали.
Вдобавок сотрудники медсанчасти еженедельно получали чудесные продовольственные заказы, что в то время, названное кем-то эпохой пустых прилавков, было большим подспорьем. В заказе непременно были: курица, две банки свиной тушенки, по баночке шпрот и тресковой печени, полпалки варено-копченой колбасы, полукилограммовый кусок сыра, двухсотграммовая пачка сливочного масла или бутылка растительного, килограмм леденцов и полкило шоколадных конфет, стограммовая баночка растворимого кофе и пачка индийского чая со слоном. Это гарантированный минимум, к которому прилагались сюрпризы: банка ананасового компота, джема или конфитюра, халва, лимонные дольки, икра минтая, под праздники и красная… Да при таких заказах, кроме хлеба, яиц и картошки с огурцами, ничего и покупать не надо было!
Мне сразу же удалось показать себя с лучшей стороны, и потому в мае 1991 года, сразу же после Дня Победы, меня назначили заведующей терапевтическим отделением. Великая радость оказалась недолгой, карьера короткой, потому что наш филиал вместе с поликлиникой пережил Советский Союз всего на два месяца. Я даже года не успела пробыть заведующей, вот как.
Время было шебутное: кто-то из-за границы товары возил, кто-то на рынке ими торговал, кто-то подался в бандиты и стриг первых и вторых. Медицина разом пришла в такой упадок, что смотреть было больно. Зарплаты задерживались, лекарств и шприцев не было, денег на питание нет, ничего нет. «Хождение по мукам», книга третья — «Хмурое утро».