Шрифт:
Пролог
"Смерть стоит дороже, чем жизнь, а вечная жизнь не стоит ничего", – с горечью писал доктор Дионов в 1934 году, сравнивая расходы мировых держав на вооружение и богословие. Молодой врач, как и многие разумные люди, не мог равнодушно наблюдать за течением событий. Было понятно, к чему ведет приход к власти Гитлера и фактический разрыв Версальского мирного договора. Германия бросила все силы на производство оружия и оснащение армии, идеологи Третьего рейха толковали о величии и возрождении, устраивая факельные шествия, сжигая книги и копируя символику римских легионеров. Явное противоречие с основами Первого Рейха, ведь Священная римская империя была христианской цивилизацией, как и вся Европа. Даже в мрачные средние века первой статьей расходов было строительство храмов,
Газеты и журналы не печатали статьи доктора Дионова. В Советском Союзе взрывали храмы и помогали Германии вооружаться в обход Версальского договора, закрывали монастыри и открывали лагеря смерти. А тут, вчерашний студент медицинского института учит всех как надо жить своими подозрительными статьями. Ишь ты, вечной жизни захотел.
Впрочем, пока миллионы маршировали под фанфары, крича "Победе слава!", собирали бомбы и танки, готовя себе братские могилы, их правители умирать не собирались. Ведя стадо на убой, вожди хотели жить, и как можно дольше. Они не верили в Бога – надеялись, что от дряхления и старости их спасут ученые. Наука действительно поражала своими успехами и громкими открытиями. Казалось, верное средство скоро будет найдено.
Внезапная болезнь и смерть товарища Ленина встревожила партийную элиту СССР, в конечном итоге, захват управления над всей страной не гарантирует личного здоровья и долгой счастливой жизни. Современная медицина слаба и бессильна, а врачи и ученые – это скрытые враги Советской власти, неблагонадежные индивидуалисты и саботажники. Всё, что они могут – это сделать из великого человека мумию.
Товарищ Сталин не желал стать чучелом, да и никто не хотел. Чтобы не допустить одряхления вождя всех народов, чтобы побороть старость и смерть, следует собрать научные коллективы из проверенных товарищей и жестко их контролировать, добиваясь конкретного результата. Кинули клич: «Победили в боях, победим и в науке!» Так, под строгим надзором ОГПУ-НКВД, к процессу поиска эликсира молодости негласно подключились светила науки и государственные структуры: Институт переливания крови, Институт мозга и высшей нервной деятельности, Всесоюзный институт экспериментальной медицины, где базировалась лаборатория нейроэнергетики, и другие.
Параллельно с классической наукой велись лихорадочные исследования с оккультным душком. Снаряжались экспедиции в Тибет за тайными знаниями Шамбалы. В подмосковной деревне Красково возникла секретная алхимическая лаборатория "Андроген"…
В кабинете начальника Спецотдела Народного Комиссариата Внутренних Дел Гебла Бекия стоял большой книжный шкаф забитый папками с личными делами разных городских чудаков, сумасшедших ученых, безумных изобретателей, алтайских шаманов, народных целителей, колдунов, гипнотизеров, неортодоксальных проповедников, эзотериков и магов. Это были талантливые люди, философы, ищущие эликсир молодости, изобретающие машину времени и вечный двигатель. Они прозревали, пророчествовали, предупреждали, но их никто не слушал. Они не встраивались в Советское общество, не шли в едином строю строителей коммунизма, не текли в русле решений Партии и марксистко-ленинской идеологии, а потому были изгоями социалистической системы. "Красная профессура" называла их шарлатанами и прожектёрами, их гнали из всех государственных учреждений. Многие сидели в психиатрических клиниках, в лагерях, кто-то смог сбежать заграницу, эмигрировать. В этой коллекции были дела известных в своем деле людей: гипнотизер Орнальдо, розенкрейцеры Всеволод Белюстин и Михаил Сизов, экстрасенс-телепат Александр Барченко, лопырьский шаман Иван Данилов…
Спецотдел следил за этими деятелями, склонял к работе в нужном направлении. Однако, существенного результата никто пока не достиг.
А тем временем, никому не известный доктор Дионов, который официально нигде не числился и не публиковался, проводил свои исследования, приближаясь к Истине…
Ночной звонок
Нет ничего удивительного в расследовании убийства, но расследовать дело о воскрешении из мертвых младшему лейтенанту госбезопасности Ренате Дамировой пришлось впервые. Вообще-то, это дело было первым в её недолгой карьере следователя транспортного отдела НКВД по городу Москве.
Холодной осенней ночью 1934-го года её разбудил звонок телефона. За стенкой послышались недовольные реплики соседей по коммунальной квартире, но тут же смолкли. Так поздно могли звонить только комиссарше. Соседи не просто её побаивались – тряслись от страха при каждом шорохе в комнате Ренаты. Особенно после того, как однажды заметили, что она имеет привычку красить розовым лаком не ногти, а наган.
В одной ночной рубашке, не стесняясь соседей, которые вряд ли высунутся на ночной трезвон, Рената выскочила в коридор и сняла трубку. Нечеткий голос оперативника Никровляева наводил на мысль, что коллега или пьян, или что-то жует, либо тяжело ранен, а может, всё сразу, так как в это время он обычно заседает в ресторане "Савой". Поступила информация, которую Рената расценила, как отличный шанс проявить себя на новой должности во всей красе. Судя по невнятным объяснениям Никровляева, предстояло накрыть логово террористов в Сокольниках. Рената перезвонила в контору и вызвала подмогу.
У нее было минут пять чтобы облачиться в боевой наряд – форму сотрудника НКВД, а ничего другого в её гардеробе и не было. Кавалерийские шаровары и френч, офицерские сапоги, а вместо положенной по уставу тяжелой и неудобной шинели – кожаная куртка времен гражданской войны. Рената затянула портупею, и знаменитый розовый наган, заряженный отнюдь не розовыми патронами, занял свое место в кобуре. С головными уборами эта брюнетка не дружила. Уставные фуражки и шлемы с кокардами ей точно не шли, поэтому в любую погоду она ходила с непокрытой головой, и только совсем в лютые морозы красовалась в красной косынке. Встряхнув перед зеркалом короткой прической и мысленно поругав своих неизвестных родителей за излишне миловидно-кукольное личико, она скривила гримасу и сунула в пухлые губы сигарету.
Вскоре во дворе раздался автомобильный гудок. Рената запрыгнула в новенький служебный автобус ГАЗ-03-30 битком набитый отрядом бойцов спецназа НКВД. Суровые мужчины с лицами убийц при виде симпатичной комиссарши заметно повеселели и отреагировали бодрыми шутками. Она привыкла к подобной реакции и ответила отработанными достаточно грубыми остротами. Мужики рассмеялись и предложили ей тяпнуть водочки. Она не отказалась и поделилась с отрядом папиросами. По дороге в Сокольники их догнал ГАЗ-АА с закрытым кузовом для перевозки заключенных. Прибыв в парк Сокольники, им пришлось некоторое время поколесить по просекам. Нужный объект, а именно заведение под названием "Яхт-клуб Сокольнического района. Филиал Кружка лыжников имени Усиевича", затерялся среди темных аллей и найти его было не просто.
Смерть на стройке
Тихий, аккуратный район Сокольники с его богадельнями, больницами и храмами превратился в громыхающую стройку начиная с 1932-го года: тучи цементной пыли, грязь, дым, вонь гудрона и сварочных аппаратов. На этом участке строительство метро велось открытым способом – сотни людей вручную лопатами вырыли гигантский котлован, и продолжали вгрызаться в землю, прокладывая туннель через всю Москву, от парка Сокольники имени наркома просвещения Андрея Бубнова до Парка Культуры и отдыха имени писателя Максима Горького. Так создавалась первая линия московского метро: в котлованах круглосуточно гудели машины, скрипели краны, копошились люди.
К осени 1934-го года станция Сокольники была почти готова, но оставалось множество недоделок: не установлены эскалаторы, продолжались отделочные работы. Да и территория вокруг, окруженная горами отвала вынутого из недр и обломками старого мира, напоминала старожилам последствия урагана 1904 года, когда страшный смерч снес множество ажурных павильонов в парке и повалил массу деревьев. Вот и сейчас, старинные деревянные дома, когда-то утопающие в зелени садов разобрали на доски для заборов и временных бараков, а уцелевшие дачные усадьбы, доживали свои последние дни. Здесь временно заселился разнообразный трудовой народ, прибывший на стройку со всех концов Советского Союза.