Доктор Торн
Шрифт:
Фрэнку оставалось лишь выразить признательность как замку Курси, так и его обитателям.
– Ни в коем случае не собираюсь вмешиваться в твою судьбу, а потому хочу поделиться своими соображениями. Может быть, ты слышал о мисс Данстейбл?
– Дочь торговца какой-то там мазью?
– И конечно, знаешь, что состояние ее огромно, – продолжила графиня, не пожелав обратить внимание на реплику племянника. – В сравнении с потребностями и запросами любого члена палаты общин невероятно велико. Так вот, на днях данная особа приедет к нам – в замок Курси – в гости. Хочу, чтобы ты непременно с ней познакомился.
– Но, тетушка, сейчас необходимо с головой погрузиться в учебу, чтобы подготовиться к дипломным экзаменам,
– К дипломным экзаменам! – возмущенно воскликнула графиня. – Право, Фрэнк, я пытаюсь объяснить твои жизненные перспективы, твое будущее… важнейший шаг, от которого все зависит, а в ответ слышу о каких-то дипломных экзаменах!
Тем не менее Фрэнк упрямо стоял на своем: он обязан получить университетский диплом, а потому завтра утром, ровно в шесть, приступит к занятиям.
– Точно так же сможешь заниматься в замке Курси. Мисс Данстейбл нисколько тебе не помешает, – миролюбиво заявила тетушка, понимая, что порой полезно немного отступить. – Но прошу приехать и познакомиться. Уверена: встретишь очаровательную молодую даму, к тому же, как говорят, прекрасно образованную и…
– Сколько ей лет? – не дослушав, осведомился Фрэнк.
– Право, не могу сказать точно, – попыталась уйти от ответа графиня, – но полагаю, что в данных обстоятельствах возраст не особенно важен.
– Уже исполнилось тридцать? – уточнил Фрэнк, считая незамужнюю женщину такого возраста закоренелой старой девой.
– Пожалуй, что-то около того, – согласилась графиня, обладавшая иной точкой зрения на возраст.
– Тридцать! – повторил Фрэнк вслух, но словно про себя.
– Это не имеет значения! – повторила тетушка уже сердито. – Когда решается вопрос жизненной важности, мелкие возражения не должны приниматься во внимание. Если намерен ходить с высоко поднятой головой, представлять графство в парламенте подобно отцу, деду и прадеду, если хочешь иметь надежный кров и обладать правом оставить Грешемсбери своему сыну, то должен жениться на деньгах. Какая разница, даже если мисс Данстейбл уже исполнилось двадцать восемь или тридцать? Она богата, и если женишься на ней, то обеспечишь себе и детям прочное положение в жизни.
Красноречие тетушки поразило Фрэнка. И все же, несмотря на поток убедительных аргументов, он твердо решил, что ни за что не женится на покрытой золотом мисс Данстейбл. Разве нечто подобное возможно после того, как в присутствии сестры он дал слово Мэри Торн? Однако пускать в ход неопровержимый, поистине решающий довод совсем не хотелось, а потому пришлось перечислить другие – на его взгляд, менее убедительные – возражения.
Во-первых, молодой человек заявил, что до такой степени поглощен мыслями о дипломе, что в настоящее время не способен думать о женитьбе. Затем посоветовал отложить знакомство до окончания охотничьего сезона, объяснив, что не может появиться в замке Курси прежде, чем получит от портного новый костюм, и, наконец, вспомнил, что ровно через неделю должен отправиться на рыбалку с мистером Ориелом.
И все же ни один из представленных серьезных доводов не разубедил графиню.
– Глупости, Фрэнк! – возмутилась она. – Странно, что наследник способен думать о рыбалке, когда решается судьба Грешемсбери. Завтра же поедешь в Курси вместе со мной и Августой.
– Завтра, тетушка! – повторил наследник тем обреченным тоном, каким это слово произнес бы осужденный на смерть преступник, услышав, что казнь уже назначена. – Завтра!
– Да. Мы возвращаемся завтра и будем рады твоей компании. А мои друзья, среди которых будет и мисс Данстейбл, приедут в четверг. Не сомневаюсь, что она тебе понравится. С твоей матушкой я уже все обсудила, так что можно больше ничего ей не говорить. А теперь спокойной ночи, Фрэнк.
Поняв, что возражать бесполезно, молодой человек удалился и отправился на поиски Мэри. Однако вскоре выяснилось, что полчаса назад мисс Торн ушла домой в сопровождении верной Дженет, так что пришлось ограничиться обществом сестры Беатрис.
– Беатрис! – в отчаянии воскликнул Фрэнк. – Завтра мне предстоит поездка в замок Курси!
– Слышала об этом от мамы.
– Я только сегодня достиг совершеннолетия, и не хотелось бы начинать взрослую жизнь со ссоры с ними, но, честное слово, даже ради всех Де Курси Барсетшира не задержусь там дольше, чем на неделю. Скажи, ты что-нибудь слышала о мисс Данстейбл?
Глава 9
Сэр Роджер Скатчерд
Из нашего рассказа внимательный читатель уже успел понять, что Роджер Скатчерд – когда-то неумеренно пьющий каменщик из Барчестера, не рассчитавший размаха мести за причиненное сестре унижение, – сумел стать важным человеком. Он занялся подрядами: сначала небольшими, например сооружением полумили или около того железнодорожной насыпи или возведением трех-четырех мостов через каналы, а почувствовав уверенность в своих силах, переключился на крупные заказы: правительственные больницы, шлюзы, доки, набережные. И наконец, прибрал к рукам создание целых железнодорожных линий.
Порой толковый строитель вступал в партнерство то с одним, то с другим из коллег, но в целом предпочитал справляться с задачами самостоятельно, так что ко времени зарождения и развития нашей истории преуспел в делах и стал очень богатым человеком, причем приобрел нечто большее, чем огромное состояние.
Было время, когда правительству потребовалось немедленное выполнение важнейшей работы, и Роджер Скатчерд справился как нельзя лучше. Нужно было построить насущно необходимый отрезок железной дороги, причем в два раза быстрее, чем обычно. Работа требовала вложения значительных средств и редкостного мужества, а Роджер Скатчерд оказался в нужное время в нужном месте и поднялся на головокружительную высоту газетного героя, став одним из тех избранных граждан, кого королева «счастлива приветствовать». Он даже удостоился чести приложиться к руке ее величества и в высоком звании баронета и сэра поселился в новом великолепном доме в Боксал-Хилле, в милом сердцу графстве Восточный Барсетшир.
– Ну а теперь, миледи, – обратился он к жене, объясняя высокое положение, достигнутое собственными усилиями и признательностью королевы, – пожалуй, пора пообедать и выпить глоток чего-нибудь горячительного. – Выражение «глоток чего-нибудь горячительного» означало дозу алкоголя, достаточную, чтобы свалить с ног троих крепких мужчин.
Покоряя мир, Роджер Скатчерд не смог покорить собственные дурные привычки. По сути, он во всем остался тем же простецким парнем, который когда-то расхаживал по улицам Барчестера в заткнутом за пояс фартуке каменщика. Фартук он снял, однако сохранил тяжелый выпуклый лоб и дикий блеск глаз. Скатчерд по-прежнему оставался компанейским товарищем и трудолюбивым парнем. Разница заключалась лишь в том, что теперь мог работать, причем одинаково хорошо, будучи как трезвым, так и пьяным. Те, кто верил в способность героя творить чудеса, утверждали, что именно тогда, когда великий мастер находился во власти веселого бога, выполнялась лучшая работа, совершался самый точный и быстрый расчет, подводился самый непогрешимый баланс прибыли и затрат. Сложилась целая школа поклонников, готовых видеть в сэре Роджере воплощение идеи всесильного, сверхчеловеческого, чудодейственного, вдохновенного пророка. В глазах подобных почитателей его заходы, как в узком кругу назывались периоды невоздержанности, представали моментами особого, ни с чем не сравнимого просветления: божественными безумствами, когда провидец наиболее тесно общался с руководившими коммерческими сделками высшими силами; теми элевсинскими таинствами, к участию в которых допускались лишь немногие избранные.