Доктор Вишневская. Клинический случай
Шрифт:
В раздраженном состоянии (наложилось, называется, одно на другое) работать над диссертацией бессмысленно — только ошибок наделаешь. Анна полезла в Интернет. Первым делом поискала — не написал ли про нее чего-нибудь нового в Сети Дмитрий Григорьевич, летописец наш драгоценный? Оказалось, что не написал. Ждет, наверное, когда окончательно возбудится министерство.
Министерство молчало. Кроме звонка Аркадию Вениаминовичу, никаких других признаков активности не было. Но Анна не обольщалась и не думала, что про нее забыли. Тучи сгущались. Они всегда так сгущаются-сгущаются, а потом ка-а-к ударят молнией… Вздохнув, Анна прекратила поиски и поинтересовалась пробками.
Яндекс-пробки
Пробки — это хорошо. Пробки — это даже на руку. Если пририсовать к минусу черточку, то минус превратится в плюс.
Без десяти пять Анна припарковалась возле своего подъезда и, не выходя из машины, позвонила в ректорат.
— Это Вишневская, доцент кафедры иммунологии. Передайте, пожалуйста, Валерию Никитовичу, что я намертво застряла в пробке и к началу не успею.
— Все что-то в пробках застряли, — недовольно пробурчала секретарша.
— Москва, — ответила Анна и выключила мобильный совсем.
Дерганый бестолковый день следует заканчивать тихим домашним вечером, неспешным, даже вялым, и наедине с самой собой, без гостей, звонков и переписки в Сети.
Проверено. Помогает.
Откуда-то из такого далекого уже детства всплыло:
Глупцы, героев строя, бросаются вперед, Нормальные герои всегда наоборот, Нормальные герои всегда идут в обход… И мы с пути кривого ни разу не свернем, А надо будет — снова пойдем кривым путем… [24]24
В.Н. Коростылев. «Нормальные герои всегда идут в обход».
Старая задорная комедия запомнилась Анне не только замечательной песней, которую пели совершенно не страшные разбойники, но и не менее замечательной фразой из другой песни: «Это даже хорошо, что пока нам плохо».
То, что обходной путь нередко бывает удобнее и эффективнее прямого, Анна поняла еще в школе. Одноклассницы и одноклассники, не слишком усердные в учебе, получали пятерки благодаря особенному отношению учителей. Особенное отношение достигалось двумя путями. Можно (а по мнению некоторых — и нужно) было ябедничать, учителя обожали знать все по всех, а можно было дарить подарки. Подарки учителя любили даже больше, чем сплетни. Все это, подарки и ябедничество, называлось «быть на хорошем счету». Сама Анна, несмотря на почти отличную учебу (а чего бы не учиться на «пятерки», если схватываешь все на лету?), на хорошем счету не числилась. Мешало поведение. Накостылять однокласснику, решившему поиграть в футбол ее портфелем, наговорить дерзостей учительнице в ответ на «ваше дело — слушать, что я говорю и делать, как я говорю!», на спор пройтись колесом по коридору во время большой перемены на глазах у директора (ну что
«Летальная» комиссия
— Можно узнать, а чем вы зарабатываете на жизнь?
— Преимущественно журналистикой.
— Пятая колонна! Политика? Спорт? Криминал?
— Я пишу о загадках старины глубокой.
— Вы — сказочник! Пишете о том, чего никогда не было. Паранормальные явления, эзотерика, астрал, шляпа Мерлина… Вы ведь стопудово верите в то, что мы не одни во Вселенной?
— Да, наверное.
— Мечтали найти Святой Грааль в студенческие годы?
— Нет.
— Мечтали, мечтали, по глазам вижу! А летающие тарелки в небе не высматриваете?
— Исключительно при ясной погоде. В пасмурную общаюсь с духами дождя…
Собираться на работу под болтовню из телевизора, перемежаемую попсовыми клипами, веселее, чем в тишине. Особенно, если врубить звук погромче. Бодрит, подгоняет. Конечно, несут с экранов всякую чушь, и поют тоже такую же чушь, но с утра пораньше ничего другого и слушать нельзя. Попробуй под сборы вникнуть в рассказ о недавно найденных берестяных грамотах и сделанных по ним исторических открытиях или о животном мире саванны. Такие передачи хорошо смотреть и слушать вечером, после ужина, в спокойной обстановке. А то, что показывают сейчас, сейчас как раз и к месту.
Особенно Анна любила слушать экстрасенсов, знахарей, природных лекарей и всяких там глашатаев нетрадиционной медицины. Когда-то это ее злило — ну как же, мол, в наш-то просвещенный двадцать первый век, время нанотехнологий и унифицированных гамбургеров, можно скатываться к такому невежеству? «Привяжите чистой полотняной тряпицей сушеный горицвет к голове, выйдите рано утром на улицу, омойте лицо росой, поклонитесь трижды на восток и скажите: „Поди прочь лихоманка, головная боль…“». Двадцать первый век, а?
Немного погодя притерпелась ко всей этой белиберде и даже приучилась выбирать из нее особо лакомые кусочки и наслаждаться ими, как гурманы наслаждаются каким-нибудь там суфле с трюфелями. В конце концов, каждый выбирает сам, во что ему верить. Хочешь верить в полнейшую белиберду и абсолютную чушь — верь на здоровье. Снижай сахар крови посредством ножных ванн с горчицей, массируй подушечки больших пальцев вместо приема гипотензивных препаратов — авось давление и снизится, лечись от бесплодия настойкой из корня петрушки и цветков резеды… Чем бы люди не тешились, лишь бы им самим было хорошо, а другим не обидно.
А вот когда пациенты вдруг начинали нести чушь, превознося до небес антиаллергические свойства настоя из одуванчиков, или, скажем, антиастматические свойства ежедневного стояния на одной ноге, то тут уж Анна никому не давала спуска. Советовала определиться и решить, чем все-таки хочется лечиться, какой медицине отдаться — традиционной или нетрадиционной. Двоякого здесь ничего быть не может, точно также, как нельзя быть немножко беременным. Или — или.
— Мефодий, расскажите, как вам удалось излечиться от сахарного диабета? Он у вас был врожденный, не так ли?