Доктора вызывали? или Трудовые будни попаданки

Марей Соня

Сердце бешено колотилось в груди, и успокоиться я смогла только тогда, когда увидела, что с маленькой пациенткой все в порядке. Она стояла, переступая с ноги на ногу. Держась за прутья кроватки, смотрела на меня с ожиданием и легким удивлением.

— Доброе утро, — я медленно приближалась и, когда протянула руки, услышала уже знакомое “ма-ма-ма”.

Удивительно, многие рассказывали, что даже если детей нарочно не учишь произносить, это слово, все равно первым они начинают говорить именно “мама”. Так

где же носит твою, девочка? Мы с тобой очень похожи.

— Тьфу! Вот я засоня, проспала все самое интересное, — произнесла, оглядывая лужу на матрасе. Вот что значит читать до поздней ночи, а потом спать, что даже колокол не разбудит. С детьми такое не прокатит.

Я попросила Марис принести нам завтрак, чистое белье и горшок — памперсов тут и в помине нет, а пеленок не напасешься. Придется действовать по заветам моей бабушки. Она вообще была противницей новомодных изобретений, хоть и соглашалась, что они здорово облегчают жизнь.

Я осмотрела малышку при свете дня и убедилась, что после серной мази не началась аллергия, а это главное. Кашу она ела с аппетитом, видно, сильно проголодалась.

— Я пойду прогуляюсь, — Уголек лениво потянулся и взлетел на подоконник. Интересно, как у него это получается, с таким-то пузом?

— Может, ты будешь так любезен, что предупредишь нейру Мирилис, что я задержусь в лечебнице? Я могу написать для нее записку. И нейта Шерриана, что не приду сегодня на лекцию, — добавила я со вздохом. — Сам видишь, у меня дела образовались.

Фамильяр оскорбленно сузил глаза.

— Я что, похож на почтового голубя? И хватает совести гонять меня по всяким глупым поручениям?

— Уголечек, солнышко, ну не ворчи, — я улыбнулась как можно обворожительней. — С меня сосиски.

— Ладно-ладно, — нехотя бросил он и был таков.

Надеюсь, котяра ничего не перепутает. Декан будет недоволен, но я потом отработаю.

— Как же мне тебя называть? — спросила у девочки, поднося ко рту очередную ложку. Вот подкинула мне судьба счастьюшко. В буквальном смысле.

— Угу, — девочка мотнула головой, каша вымазала щеку и капнула на рубашку.

— Ничего не поняла, но… Малышка, малышка… Может, Мари? Маруся?

Не знаю, почему я так решила, имя само пришло в голову. Такое светлое, доброе, как раз подходит маленькому ангелу с большими синими глазами. Имя Мари я слышала в этом мире, оно не должно никого удивить. А между нами пусть будет Марусей. В честь моей бабушки.

Она даже не поняла, что я обращаюсь к ней, вместо ответа вцепилась мне в волосы и с интересом настоящего ученого потянула их в рот. Обнимая ее, я почувствовала острую жалость, в груди заныло, но эта боль была не острой или горькой, а какой-то даже… сладкой?

Нейт Энкель был чрезвычайно взволнован, когда ему доложили о девочке. Зашел убедиться, что нет ничего экстренного

и велел оставаться в палате вместе с Марусей до тех пор, пока она не поправится. Лекарь боялся распространения чесотки в лечебнице. Если что, эту гадость будет сложно вывести, особенно если заразятся больные со слабым иммунитетом. Я пока не знала, подцепила ли что-то от малышки, но, учитывая наш тесный контакт, спорить со старым лекарем не стала. И да, теперь мне и самой светит серная мазь. Жаль, что пока не изобрели более сильных и надежных средств, но что поделать.

На работе я много времени проводила с маленькими детьми, но даже понятия не имела, что значит возиться с ними целый день. И, хочу заметить, в жизни все не так, как пишут в учебниках! И только в рекламе детского питания малыши всегда веселые, послушные и чистые, Маруся же начинала кричать всякий раз, когда я пыталась запретить ей тащить в рот мои волосы. Едва я опустила ее на пол, она поползла аккурат к забытой книге и чуть не вырвала страницу, потом стащила на пол мою подушку, а в заключение попыталась опрокинуть на себя смотровой столик.

Поддерживая ее за руки, мы обошли всю палату, потом гуляли вокруг лечебницы, изучая окрестности. Ей понравилось ходить босиком по зеленой мягкой траве, еще чуть-чуть, и начнет бегать самостоятельно. Наблюдая за тем, с каким упоением малышка рвет травинки, я чувствовала, как сердце наполняется теплом.

Лилит вывела детей на утреннюю прогулку, так те почти все время простояли у нашего окна, а Эллин, весело смеясь, пыталась вручить Марусе то камешки, то цветы или листья. Я дала ей рассмотреть одуванчик, который, стоило мне зазеваться, едва не оказался у мелкой исследовательницы во рту.

Когда Маруся, наконец, уснула, я плюхнулась на свою кровать и взяла книгу. Малышке нравилось, когда я поглаживала ее коротко стриженные волосы и тихо напевала. Не потребовалось даже применять ментальную магию, получив кучу новых впечатлений, девочка уснула быстро.

Интересно, дома ее кто-нибудь ласкал? Жалел? Или она все время сидела одна?

Эти мысли только портили настроение и заставляли злиться, поэтому я решила ничего не представлять, а то воображение разыгралось не на шутку. Лучше начну читать новый параграф.

После обеда вернулся Уголек и гордо сообщил:

— Я Шерриану все сказал.

Стоило Марусе увидеть кота, как глаза ее распахнулись, она с восторженным лепетом потянула к нему руки. Уголек глянул на нее снисходительно, как на несмышленого котенка, но за бока потискать разрешил.

— Молодец, спасибо… А что именно ты сказал? — спросила я, чувствуя какой-то подвох. Уж больно сахарным тоном говорил фамильяр.

Он же уставился на меня самым невинным взглядом.

— Как что? Что ты заболела, конечно. Чесоткой.