Долбящий клавиши
Шрифт:
В следующий раз мы замечательно путешествовали у границы с Чехословакией. И нас снова арестовали, потому что пограничники подумали, что мы хотим бежать на Запад через Чехословакию. Но мы хотели лишь путешествовать. Для нас был важен только процесс пешего туризма, и мы никуда не собирались уезжать. Мы никогда не изменяли своей цели. Местность была прекрасна и заманчива, и только по глупости в прекрасных горах можно проводить какие-то границы. Сегодня я все еще ощущаю мощное чувство счастья, когда преодолеваю пешком большие расстояния. Ведь надо просто совершенно не задумываться, как далеко идешь. Совсем недавно ты обедал в замке, а спустя несколько часов башня замка уже видна с большого расстояния и кажется игрушечной.
Для меня нет ничего прекраснее, чем передвигаться по незнакомым местам, даже не представляя себе, куда я иду.
Когда я прихожу на перекресток,
Наиболее захватывающим я нахожу место, где заканчивается собственно город и начинается так называемый пригород. Там меня интересуют небольшие авторемонтные мастерские, полуразрушенные фабрики, наполовину развалившиеся дома, которые по-прежнему все еще заселены, автомобильный хлам и фруктовые деревья, а иногда и маленькие речушки. Я с удовольствием бегу вдоль реки, потому что на самом деле не знаю, куда она течет. И в большинстве случаев вот на таких второстепенных дорогах я очень часто вижу прекрасные хижины, дивные мосты и лодки на берегу. Самое волнующее для меня зрелище – обломки кораблей. Но для того чтобы их увидеть, надо добраться до заброшенной пристани. Я всегда представляю себе, каково это было бы плавать на одном из этих удивительных и загадочных кораблей или даже жить на них. По-настоящему удачные обломки таких кораблей обычно очень стары, и можно рассмотреть, как несравненно элегантны их формы. Но теперь они лежат глубоко в воде, а палубы их затоплены. Тогда я сажусь напротив и не хочу от них уезжать.
Есть и такие места, где я не могу поверить, что нахожусь в самом центре большого города. В течение нескольких часов я наблюдаю там такое великое множество неожиданных сценариев, и ко мне приходит чувство, что я слишком много знаю. Я иногда прихожу в такие места, куда стараются не ходить даже люди, живущие в этом районе. Уверен, что когда-нибудь я наткнусь на труп.
Во время ходьбы я умею по-настоящему снимать напряжение, в то время как другие люди делают это лежа на диване. Если подсчитать все пройденные мною километры, то можно констатировать, что я уже преодолел расстояние, равное длине экватора Земли. Совершенно ненужная информация.
Я очень и очень благодарен своим родителям за то, что они приучили меня к походам и долгие пешие путешествия стали так близки мне. Отец пытался также вдохновить меня на катание на лыжах, но это сработало не так удачно. В нашей местности, в Тюрингии, не было подъемников, и отец считал, что в любом случае подняться на гору лучше на лыжах, чтобы разогреть мышцы и не получить травму при падении. Тогда мне становилось жарко, и подъем вверх оказывался для меня самой приятной частью. Как только я собирался спуститься с горы, я падал. Лыжи элементарно выскальзывали из-под меня. Отец пытался научить меня тормозить, но для этого я все-таки должен был сначала поехать.
Как правило, снега было всегда недостаточно.
Во время походов мы искали долины и осматривали ущелья, в которых еще оставалось немного снега. Однажды мы нашли овраг, который был заполнен снегом, твердым как камень. На следующий день мы несколько километров тащили наши лыжи по зеленым лугам, пока снова не очутились на том самом месте. Отец пристегнул лыжи и пулей просвистел вниз. Если на каком-то месте снега не было, он перепрыгивал его. Я тоже пристегнул лыжи – и упал. Дорога была слишком узкой, чтобы затормозить, да и вообще для того, чтобы управлять лыжами. Так что я скользил вниз на заднице, а потом с лыжами на ногах бежал по лугу, пока дорога не началась вновь.
Там, где еще лежало много снега, я чуть не обморозил руки, пока пристегивал лыжи. На них были непростые натяжные крепления. На моих лыжных ботинках было бесчисленное количество ушек, которые ужасно давили. Для меня остается загадкой, как, несмотря на все это, я научился кататься. Я всегда надеюсь, что мои дети не заметят, насколько хуже их я катаюсь на лыжах, ведь это было бы не совсем благоприятно для моего авторитета перед ними.
А дальше речь пойдет о школе. Меня выбрали агитатором. Как Ангелу Меркель. Всегда выбирали того, кто не присутствовал и, таким образом, не имел возможности сопротивляться избранию на должность. Я был очень рад, что не стал председателем отряда. Раз в неделю я был обязан проводить политинформацию. Я посоветовался с отцом. Он дал мне берлинскую газету Berliner Zeitung, рекомендовал найти три статьи и зачитать их.
11
Организация «Свободная немецкая молодежь», аналог советского комсомола.
В детстве я верил, что мир постепенно движется к развитому социализму. Мне никогда не пришло бы в голову, что люди на Западе могут не хотеть этого. Я полагал, что они просто не знают о том, как у нас хорошо. И я действительно сильно удивлялся, узнав, что некоторые знакомые моих родителей ругают Восток и подают заявление на выезд. Они что, не замечали, как здесь было хорошо? Хотя мы были еще маленькими, мы имели возможность присутствовать при всех дискуссиях, и, возможно, только создавалось впечатление, что мы ничего не понимаем.
Мой отец рано показал мне, как распознавать людей из «Штази» [12] . Это было довольно просто. Люди из «Штази» ходили по району поодиночке или небольшими группками, выглядели нелепо, были плохо одеты и носили на запястьях забавные сумки. Распознавание этих людей было для меня своеобразным видом спорта, и я не улавливал в этом опасности. Они всегда присутствовали на праздниках или при государственных визитах. Они покупали в супермаркете одну бутылку кетчупа, так как были не из Берлина. Тогда кассирша внимательно присматривалась к ним. Я не понимал, почему мои родители на 1 мая или на 7 октября [13] никогда не вывешивали флаг. Вероятно, родители считали это глупостью. Или у нас не было флага. Товарищ Эрих Хонеккер, на мой взгляд, был дружелюбным пожилым мужчиной в шляпе. Я слышал, что если у тебя возникнут проблемы, то можно написать ему письмо и он поможет. Таким образом одна многодетная семья получила баркас. Другая – возможность выехать из страны.
12
Министерство госбезопасности ГДР, тайная полиция.
13
День Республики, национальный праздник в день образования ГДР.
Когда в кинотеатре показали фильм «Зорро», я, конечно, тоже захотел научиться фехтовать так же хорошо, как главный герой. После школы мы с моим другом тренировались у нас дома. Конечно же, только тогда, когда моих родителей не было. Мой друг сидел под столом на корточках и крепко держал пятирожковый подсвечник, а я доставал острую саблю. В моем воображении, как и в фильме, свечи на некоторое время должны были оставаться стоять после того, как я их рассекал. Я нанес удар. Свечи пролетели через комнату и хлопнулись о шкаф для посуды. Они просто отломились от подсвечника, ведь я попал по нему. Потом я захотел прийти на карнавал в костюме Зорро. В шляпе, маске и длинном черном плаще я был очень на него похож. К счастью, я еще не носил очки. Чтобы окончательно завершить образ, в качестве оружия я взял с собой саблю, но принес ее в чехле. Тогда наша директриса направила меня прямиком в двери школы, чтобы я вернулся домой.
За год до этого карнавал для меня тоже стал неудачным. Из картона и гофрированной бумаги отец соорудил мне костюм, в котором я должен был представлять собой лох-несское чудовище. Лично мне казалось, что я не очень на него похож. Когда я прибыл в школу, все спрашивали меня, что это за костюм. «Чудовище Лох-Несс!» – прокричал я сквозь клюв. Потом я понял, что не могу танцевать. Тогда я попытался присесть и осознал, что этого тоже не смогу сделать. О еде и питье не могло быть и речи. Когда я вернулся домой, то поставил костюм в угол, за дверь. Каждое утро отец страшно пугался, когда хотел пойти в ванную, ведь ему казалось, что там уже кто-то есть.