Долг грабежом красен
Шрифт:
На вид ему было лет двадцать пять-двадцать восемь, его черные волосы были аккуратно подстрижены и зачесаны назад. Черты его лица казались правильными и красивыми, но только издалека. Взгляд его светло-серых глаз был холодным и малоподвижным, а постоянно блуждающая на тонких губах усмешка придавала его лицу несколько надменное выражение.
Одет он был модно и даже изысканно. Дорогой костюм, белоснежная рубашка, модный галстук с заколкой. Обут в дорогие кожаные ботинки.
Следом за ним, держась на отдалении, вошел невысокого роста худенький брюнет, чьи кучерявые волосы на голове были в некотором беспорядке.
Так же как и
Вошедший первым гость подошел к столу Полунина и движением ноги подвинул к себе стоящее рядом свободное кресло, после чего решительно уселся в него, расстегнув предварительно пуговицу своего пиджака.
Положив руки на подлокотники кресла и чуть склонив голову набок, гость пристально посмотрел в лицо Полунина.
Второй посетитель не стал садиться, а встал возле первого, стреляя глазами то в Полунина, то в Шакирыча. Губы его как-то странно дергались, словно их владелец еще не решил, стоит ему улыбаться или нет.
– Как я понимаю, ты и есть Володя Седой? – заявил сидящий напротив Полунина визитер.
– Вежливые люди называют меня Владимиром Ивановичем, – ответил Полунин, продолжая спокойно разглядывать непрошеных гостей.
Его визави только усмехнулся и представился:
– Меня зовут Сатаров Олег Григорьевич. Слыхал, наверно, обо мне?
– Слышал, – ответил Полунин, – а это кто за твоей спиной, твой телохранитель?
– Шутник, – криво усмехнулся Сатаров. – Он так же похож на моего телохранителя, как этот верзила на твоего бухгалтера, – при этих словах Сатаров кивнул на прислонившегося к подоконнику Шакирыча.
– Зря ты смеешься, Шакирыч мастер на все руки, он тут и бухгалтером работает. Во всяком случае, ему можно доверить деньги, – добавил Полунин.
– Моя фамилия Веселовский Александр Михайлович, – заявил стоящий за спиной Сатарова мужчина. – Я генеральный директор завода «Нефтьоргсинтез».
– А у меня пока здесь еще не филиал вашего завода, чтобы вы врывались сюда без стука и рассаживались здесь, как у себя дома, – холодно произнес Полунин.
– Вот именно что пока, – с усмешкой парировал Сатаров, – до меня дошли слухи, что ты работаешь над этой проблемой. По крайней мере ты начал скупать акции нашего завода вместе со своим дружком Антохой-Самбистом.
– Мы знаем, что это его люди пасут круглосуточно этого придурка Соловейчика, – сказал стоящий за спиной Сатарова Веселовский. – Жаль, что я не уволил этого идиота раньше.
– Жаль, что мы не закопали его еще раньше, – добавил Сатаров. – В нашем городе одним придурком было бы меньше, а воздух стал бы чище.
– Да уж, – улыбнулся Полунин, – это все надо было проделать раньше, сейчас это будет сделать труднее.
– Вот что я тебе скажу, Седой, – тихо проговорил Сатаров, слегка подавшись вперед, – и лучше бы тебе сделать так, как я тебе скажу. Забирай-ка ты своего еврея и сваливай с завода, пока я не вышвырнул вас оттуда пинком под зад.
– Слушай, ты, пацан, – лицо Полунина побледнело, челюсти плотно сжались, на скулах заходили желваки, однако голос был по-прежнему спокойным и невозмутимым, – если ты продолжишь беседу в таком же тоне, то сам вылетишь отсюда вместе со своим евреем. Если же ты пришел сюда поговорить, то говори нормально, как человек, а не как шпана из школы дефективных.
Лицо Сатарова словно окаменело, глаза немигающе уставились на Полунина, губы плотно сжались. Казалось, еще секунда-другая – и оба собеседника бросятся друг на друга.
– Пожалуй, им надо поговорить наедине, – сказал Шакирыч, отделяясь от окна.
Он обошел сзади кресло, в котором сидел Сатаров, и, подойдя к Веселовскому, обнял его за плечи и легко развернул, словно картонную игрушку.
– Пойдем, сынок, – почти ласково, по-отечески произнес Шакирыч, подталкивая Веселовского к двери, – пусть большие дяди поговорят один на один, а нам потом расскажут, что сочтут нужным рассказать.
Веселовский даже не сопротивлялся, поскольку Шакирыч был на голову выше и почти в два раза шире его. Он вопросительно посмотрел на Сатарова, но тот не обратил на него никакого внимания. Веселовскому ничего не оставалось, как удалиться из кабинета.
Как только за ушедшими закрылась дверь, Полунин спросил:
– Так что же ты мне хотел сказать, Олег?
– Только то, что уже сказал, – сквозь зубы процедил Сатаров, – прекрати скупать акции завода. Это предприятие находится под моей «крышей», и мне решать, кому там хозяйничать. Мне хватает проблем с Колей-Решетом, который тоже вознамерился стать акционером, а тут вы еще с Самбистом лезете, как последние беспредельщики.
– Беспределом занимаешься ты, – ответил Полунин. – Даже если завод находится под твоей «крышей», он еще не твоя собственность. Да и с кем ты договаривался, что это твоя территория? Может, с Колей-Решетом или с Самбистом? Кстати, почему ты сегодня пришел ко мне, а не к нему?
– Брось придуряться, Седой, – вскричал Сатаров, вскочив на ноги и наклонившись над столом Полунина. – Все прекрасно знают, что вы с ним корешитесь и что ты у него главный советчик. Как ты скажешь, так все и решается, поэтому не хрен мне тратить время на разговор с Самбистом. Я пришел сразу к тебе и тебе лично заявляю, чтобы вы не лезли на завод, иначе оба об этом пожалеете. Ты меня понял? – при этих словах он направил указательный палец в направлении лица Полунина.
Реакция последнего была совершенно неожиданной для Сатарова. Левой рукой Полунин быстро ухватился за указательный палец, направленный на него, а правой вцепился в волосы Сатарова.
Одновременно резко потянув и палец, и голову Сатарова вниз, Полунин прижал беспомощного соперника лицом к столу, при этом Сатаров, побелевший от боли, не мог даже пошевелиться.
– Ну вот что, сопляк в галстуке, – проговорил Полунин в самое ухо Сатарова, – мне надоело слушать эту туфту, хотя я слушал тебя внимательно и терпеливо. Теперь ты послушаешь меня. Запомни раз и навсегда – никогда не давай выхода эмоциям, если пришел говорить о деле. И второе – прежде чем убедить человека в чем-то, для начала надо его хорошенько изучить. Если бы ты побольше узнал обо мне, ты понял бы, что говорить со мной в таком тоне – это полный бесполезняк. Я на своем веку многое пережил, меня и не такие, как ты, крутые пугали. И третье правило запомни – всегда, прежде чем что-либо сделать, попытайся сначала договориться с людьми. Худой мир всегда лучше доброй ссоры. Воюют только дураки и отморозки, а умные люди должны договариваться. Я по этим правилам давно уже живу и тебе рекомендую. А теперь, когда первый урок закончен, давай попытаемся спокойно поговорить, и поверь, что лучше бы нам сейчас договориться, чем потом.