Долг и страсть
Шрифт:
— Да. — Она вообще не предъявляла к нему никаких требований, если не считать упрямой решимости добиться от него выполнения домашних обязанностей. Чувствовал бы он себя счастливее, если бы Мей казалась раздавленной? Рыдала? Умоляла его не уезжать или тайком перевезти ее в Эль-Джар и поселить в каком-нибудь доме?
Впервые в жизни Саид встретил женщину, которая не требовала от него слов любви и обещаний. Значит, Мей не нуждается в его эмоциональной поддержке? Или практический ум подсказывает ей, что слова ничего не значат? И имеют
— Значит, мы должны получить от оставшихся двух дней все, что только возможно, — печально сказала Мей.
Он снова кивнул, жалея, что не может прогнать грусть из ее глаз.
— Давай начнем прямо сейчас.
Саид привлек ее к себе и поцеловал. И его потряс эмоциональный эффект, произведенный этим горько-сладким поцелуем…
Они сосредоточились на деталях, стараясь сделать свои последние часы идеальными, насколько это возможно. Блюда, которые они готовили, были их самыми любимыми блюдами; музыка, которую слушали, — самой волнующей и трогательной. А акт любви засверкал неизведанными прежде гранями — чувство неизбежной потери, которое оба испытывали, придало ему небывалую глубину и силу.
Она играла на его теле словно на прекрасно настроенной скрипке, извлекая стоны удовольствия прикосновениями своих рук и губ.
В день перед его отъездом они обедали в постели, и Мей как раз слизывала клубничный йогурт, который он пролил на покрытую шелковистыми волосами грудь, когда зазвонил телефон.
— Не обращай внимания, — сказал Саид, крепко зажмуривший глаза от удовольствия, которое доставлял ему язык Мей.
Она покачала головой и села на корточки. На ней была лишь невесомая ночная рубашка из алого шелка, которую Саид купил ей и с трудом заставил принять.
— Это может быть Эль-Джар, — прошептала она. — Возможно, новости о твоем отце.
Щемящее чувство вины заставило мгновенно забыть об удовольствии; Саид резко схватил телефонную трубку.
— Саид! — сказал он.
Как только он быстро заговорил по-арабски, Мей поняла; что дела очень плохи. Впрочем, боль, отразившуюся в черных глазах, она заметила еще раньше.
Он произносил слова незнакомым четким голосом, несколько раз кивал, и, когда положил трубку, Мей можно было уже не говорить, что случилось самое худшее.
— Твой отец умер? — дрожащим голосом спросила она.
Несколько мгновений Саид, ничего не отвечая, лишь покачивал головой. Неизбежное. Давно ожидаемое. И от этого не менее невыносимое.
— Да, — бесцветным голосом сказал он наконец. — Скоропостижно скончался час назад.
— Саид… — Она протянула к нему руку, но он спрыгнул с кровати и начал одеваться. — Я могу что-нибудь сделать? Хочешь, я позвоню Клайву?
— Клайв уже в пути, — сказал он все тем же бесстрастным голосом. — Самолет заправят, и мы немедленно вылетим в Эль-Джар.
Мей прикусила губу.
— Мне очень жаль, Саид.
Он повернулся, и Мей поразила мрачная опустошенность, написанная
— Да. Спасибо.
Он казался суровым, почти чужим, но Мей это не заботило. Она подошла к нему и обхватила руками, пытаясь отогреть и успокоить. Тело было застывшим, словно сопротивлялось реальности, которая только что обрушилась на него, однако Мей все крепче сжимала его в объятиях.
— Мне следовало быть там, — сказал Саид. — Я должен был быть рядом!
— Ты ведь не мог этого знать! Ты ведь собирался улететь уже завтра! Это случилось неожиданно, Саид. Злой рок!
— Злой рок, — словно эхо, повторил он.
Пойми это, мысленно приказала она. Не казни себя!
И словно ее безмолвная мольба каким-то необъяснимым образом была услышана, Саид испустил долгий мучительный вздох и, обнял Мей, уронил голову ей на плечо, и она ощутила содрогания его тела.
Они стояли так секунды, минуты, может быть, вечность — пока не услышали настойчивого треньканья дверного звонка.
Саид поднял голову, взглянул на нее, и Мей заметила, что в его глазах стоят слезы.
— Саид… — прошептала она.
Черная туча, окутывавшая его, на мгновение приподнялась, когда он заметил глубокое сочувствие в сапфировых глазах, и печаль сменилась чувством вины.
Саид понял, что настал момент, когда он должен будет отпустить ее. А ему не хотелось этого делать.
— Да простит меня Всевышний за то, что говорю об этом в такую минуту, — прошептал он, зная, что другой возможности не представится, — но мне тяжело терять тебя, Мей.
О, какая боль! Пронзительная, невыносимая боль!
— Это неизбежно. — Как заученно звучат слова! Но только оттого, что такими они и были: Мей долгое время готовилась к тягостному моменту. — Это неизбежно.
Снова раздался звонок.
Саид приподнял ее подбородок, и его ослепил блеск сапфировых глаз.
— Я должен быть в Эль-Джаре, — проговорил он и с ударением добавил: — Но я могу вернуться.
Мей подняла взгляд. Глубоко внутри затеплилась надежда, несмотря на то что логика подсказывала ей, что все надежды тщетны.
— Как? — прошептала она.
— Когда все успокоится, — Саид пожал плечами, — я смогу время от времени навещать тебя. Это не то же самое, однако… — Слова замерли у него на губах, когда он увидел застывшее лицо Мей.
— Ты предлагаешь мне стать твоей любовницей — в дополнение к невесте в Эль-Джаре?
— У меня нет невесты! — проскрежетал он.
— Пока нет! Но скоро появится! — Она с шумом выдохнула. — Удовлетворяться лишь малой частицей тебя, в то время как у меня был… был… — Мей едва не сказала «весь ты», но ведь это не так, не правда ли? У нее было его общество, его смех, его тело, но Саид ни разу не упоминал о самом важном. О любви. Она тряхнула головой. Он запомнит Мей гордой и независимой, а не ноющей и раздавленной. — Нет, Саид, — твердо сказала она. — Так не получится.