Долг крови

Хафф Таня

Генри не выносил отчаяния, которым, словно дымом, окутана любая больница.

Им было пропитано все в коридорах и в палатах. Отчаяние исходило от пациентов, которые умирали, и от пациентов, которые боялись, что могут умереть. И даже то, что современная медицина достигла определенных успехов, не сильно меняло дело.

Хищники питаются слабыми. Беззащитными. Отчаявшимися.

Как только Фицрой переступил порог госпиталя, в нем проснулся голод, несмотря на то, что свой аппетит он уже утолил. Голод не на еду, голод на убийство. На убийство, потому что он, Генри,

был хищником, а хищники имеют право. Имеют право убивать, потому что сами жертвы не возражают против этого. Как только за ним закрылась дверь больницы, он почувствовал, как инстинкт убийцы пытается взять вверх над его разумом. Усилием воли вампир взял себя в руки.

Он решил проникнуть в морг через отделение неотложной помощи, рассудив, что в том хаосе, который всегда царит в приемных отделениях крупных больниц, на него никто не обратит внимания. Рассудил-то он правильно, но запах крови, стоявший в переполненной приемной, едва снова не позволил его голоду выйти наружу. Воздух буквально пульсировал отчаянием, стоны больных отражались эхом в его голове, желание утолить голод было почти нестерпимым. Генри быстро отошел от дверей и направился в глубь здания.

Никто не пытался его остановить.

А те, кто случайно встречался с ним взглядом, быстро отворачивались.

Он сделал все возможное, чтобы как можно быстрее проскользнуть к первой попавшейся ему на пути лестнице. Здесь воздух был чище, но у него не было времени перевести дух.

Народные поверья, будто вампиры не отражаются в зеркалах, не имеют ничего общего с истиной. Еще как отражаются! И отлично фиксируются камерами наблюдения.

"Бывают моменты, – думал Фицрой, стремительно мчась вниз по лестнице, лишь тенью мелькая на мониторах службы безопасности, – когда я ненавижу этот век".

Преодолев два пролета, он открыл дверь, на которой висела табличка "ГОРОДСКОЙ МОРГ. ПАРКОВКА ВТОРОГО УРОВНЯ", и, облегченно вздохнув, шагнул в слабо освещенный коридор. Он успел подумать о том, что здесь вместо трех лампочек горят только две и объяснить подобный факт можно лишь дефицитом бюджета. В конце концов, пациентам здесь для прогулок не место, а те, кто работают в клинике, судя по всему, уже разошлись по домам. Что касается вампира, столь скупое освещение было ему только на руку. Коридор, ведущий в морг, и должен быть темным.

Все еще скаля зубы, но уже слегка успокоившись, Генри нашел незапертую дверь. Надев черные кожаные перчатки, он осторожно прошел сквозь приемную и наконец-то оказался в морге.

Здесь дышать ему было несравненно легче. Кровь в телах уже успела остыть, и мертвые не могли испытывать отчаяния.

Занятыми оказались только шесть холодильных камер. На пяти из них были написаны имена умерших, в шестой же находилось тело молодого человека с отрезанными кистями рук, выловленное в порту Ванкувера.

Лицо мертвеца было изуродовано, однако что послужило тому причиной – избиение перед смертью или удары о причал после нее, предположить было сложно. Несмотря на состояние трупа, Генри сразу опознал в нем призрака. Если бы у

него даже и возникли какие-нибудь сомнения, татуировка синего цвета на правом плече – кинжал, с лезвия которого капает кровь, – явилась бы доказательством того, что вампир не ошибся.

Хотя вся информация об умерших должна храниться в компьютерном архиве, однако распечатки отчетов он нашел здесь, в шкафу, стоящем в приемной. Только бы у него хватило времени сверить пометку на ящике с названием файла, а затем воспользоваться копировальным аппаратом.

Но не успел Фицрой приступить к работе, как его чуткий слух уловил звон ключей.

Кевин Лэм быстро шагал, по коридору, нервно перебирая пальцами ключи от машины. Чертовски тяжелая смена! Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это отправиться домой, сжевать что-нибудь без привкуса хлороформа и взглянуть, не показывают ли по ящику бейсбол. Вообще-то он не был особым фанатом этой игры, но после десятичасовой смены его мозг отказывался воспринимать что-либо более сложное, и любая другая передача была совершенно недоступной пониманию.

"В машине я буду в безопасности, меня уже не смогут позвать назад. Я смогу наконец поехать домой". Взгляд Лэма уже был сосредоточен на входе в гараж, и он сперва даже не обратил внимания на свет, который виднелся сквозь дверь приемной морга, и доносившиеся оттуда характерные звуки.

Но ведь в этот час в приемной морга быть никого не должно.

В запотевшее дверное стекло Лэм разглядеть ничего не смог.

"Кому это, черт подери, приспичило в такое время пользоваться ксероксом?"

Кевин взглянул в сторону стоянки и тяжело вздохнул. Если он вызовет охрану, то застрянет здесь надолго, даже в том случае, если тревога окажется ложной. И если выяснится, что в морге никого нет, над ним потом будет смеяться весь госпиталь.

"Взгляну лучше сам, открою дверь, включу свет, удостоверюсь, что у меня просто разыгралось воображение, и спокойно поеду домой".

Успокоив себя этой мыслью, Кевин Лэм решительно направился к двери морга.

Пока кто-то – судя по звуку шагов, это был мужчина – приближался к нему по коридору, Генри не один раз мог успеть найти себе убежище и спрятаться так, что ни один человек был бы не в состоянии его обнаружить. Но он даже не пожелал утруждать себя. В тот самый момент, когда человек появился в дверях и уже протянул руку, чтобы включить свет, Генри схватил его за полу зеленого халата, втащил в комнату и захлопнул дверь.

Голова уже просто шла кругом от голода – сначала присутствие Вики выбило его из колеи, а тут еще атмосфера отчаяния, царившая во всем здании, и этот запах крови... Самообладание оставило вампира, и он швырнул так некстати заглянувшего сюда санитара на стол.

Помещение было погружено почти в полный мрак, лишь слабо мерцала лампочка под потолком, да фосфорический свет шел от холодильных камер. В этом свете лицо, склонившегося над Кевином, имело странные, пугающие очертания. Лэму показалось, что он растворяется в темных бездонных глазах, безжалостно смотревших ему прямо в душу.