Долгая дорога домой
Шрифт:
— Папа, а вот то окно верхнего света? — Она показала рукой.
Он раздраженно обернулся.
— При чем оно здесь? — И посмотрел на полукруглое окно над темной дверью.
— Оно без ставней, папа. Если бы ты разбил стекло и поднял меня к нему, я могла бы… — Ее голос, и без того неуверенный, осекся: на лице отца появилось выражение удивленного недоверия. Элен почувствовала, как краска заливает щеки, и прошептала: — Извини меня.
Но отец не сердился. Он просто был поражен, что Элен увидела решение, до которого не додумался он сам. Второй раз за день он потрепал
— Отлично придумано, Элен, но не ты. — Снова посмотрел на окошко и спросил: — Жанно, если я разобью это окно, сможешь пролезть внутрь и отпереть засовы на двери?
Жанно, усмехнувшись, ответил нахально:
— Вообще-то кража со взломом — не совсем моя профессия, но справиться — справлюсь.
Эмиль поднял руку и рукоятью пистолета резким ударом разбил стекло, Пьер закинул легкого как перышко Жанно себе на плечи, и мальчик заглянул внутрь.
— Выбивай остатки стекла, если потребуется, — приказал Эмиль.
Не желая отдавать пистолет, он подобрал камень и передал его мальчику.
Свободно балансируя на плечах Пьера, Жанно выбил осколки, весело сказал: «Ну, я пошел!», залез на раму и начал пролезать головой вперед, подтягивая за собой ноги, чтобы потом спустить их вниз. Движение было сделано с такой отработанной легкостью, что Эмиль не удержался от мысли, что наверняка мальчику этот маневр не нов. Но когда Жанно уже был готов ловко спрыгнуть в прихожую, он вдруг замер, потом невероятно поспешно вылез обратно и спрыгнул с плеч Пьера. Он еще даже не успел приземлиться, как в доме оглушительно грохнуло и из окна свистнула пуля.
— Боже мой! — выкрикнул Эмиль. — Что за черт?! Он посмотрел на Жанно, побледневшего и готового бежать, если бы его не держала массивная лапа Пьера.
— Там старая карга с ружьем, — пояснил Жанно дрожащим голосом — его только что едва не убили. — Стоит в прихожей и бабахает.
Будто в ответ на эти слова из дома прогремел еще выстрел, и все инстинктивно отшатнулись.
Первой пришла в себя Розали. Возвысив голос, она твердо спросила:
— Марго, это вы? Это я, мадам Сен-Клер! Немедленно откройте дверь. Мсье и дети могут простудиться на улице в такую погоду. Вы меня слышите, Марго? Это говорю я, мадам Сен-Клер!
Из-за запертой двери раздался испуганный голос:
— Это правда вы, мадам?
— Конечно, я! — крикнула Розали. — Сейчас же возьмите себя в руки и откройте дверь! Здесь снова идет снег, и мы хотим немедленно оказаться в доме!
Еще несколько секунд ожидания — и, ко всеобщему облегчению, послышался звук отодвигаемых засовов. Дверь наконец отворилась, открыв побледневшее, испуганное лицо Марго Дорье. При виде стоящих на крыльце Эмиля и Розали лицо ее искривилось, и Марго завыла. Выругавшись себе под нос от этого воя, Эмиль ввел семью в дом, велев Пьеру и Жанно найти Жильбера и разгрузить тележку. Услышав имя Жильбера, Марго завыла еще громче, и Эмиль сердито рявкнул:
— Ради всего святого, Розали! Немедленно выясни, что с ней такое, и пусть этот мерзкий вой прекратится!
Розали, оказавшись внутри своего дома, почувствовала необыкновенный прилив сил и принялась
— Мари-Жанна, будьте добры, отведите девочек наверх, и пусть переоденутся в сухое и теплое. Марго, будьте любезны перестать рыдать и расскажите мне, что тут происходило.
Ее твердый тон несколько привел в себя изможденную женщину, и воющие рыдания сменились тихими всхлипами. Мари-Жанна хлопотливо побежала по лестнице, стайкой гоня перед собой девочек, а Розали продолжала успокаивать супругу дворецкого.
— Так вот, — начала она, но посмотрела на Марго и увидела, как та постарела и иссохла, кожа лица натянута будто пергамент, а одежда висит как чужая.
Розали заговорила мягче: — Скажите мне, Марго, где Жильбер?
— Его убили, мадам.
— Убили! — Эмиль вернулся из-под лестницы, куда ходил снять засовы с задней двери. — Как это случилось? — спросил он командным тоном.
Марго съежилась, подалась от него прочь, но ответила:
— Он ушел искать еду, мсье. И не вернулся.
— Почему вы решили, что он убит?
— Эмиль! — возразила было Розали, но он, не обратив на жену внимания, настойчиво повторил вопрос.
— Потому что я его нашла, мсье. У нас не осталось ни крошки еды во всем доме. Потом мы услышали, что на рынок Ле Аль приходят фургоны с провизией, и пошли купить себе еды, но туда же отправился и весь Париж. Как начали разгружать фургоны, так все ринулись вперед, толкаясь и пинаясь, чтобы добраться первыми. Нас разделили с Жильбером, и я его потеряла. Все хватали еду, орали, ругались, выхватывали друг у друга куски мяса или овощи. А яйца, драгоценные яйца разбивались о мостовую.
Марго снова зарыдала и заговорила несвязно. Кажется, она выбралась из толпы, зажав в руках курицу и кочан капусты, закрыв их плащом. Озираясь и трясясь от страха, она добралась до дома и стала ждать Жильбера. Он не вернулся. Когда стемнело, она пошла его искать, но разозленная толпа все еще бурлила вокруг квартала Ле Аль, и Марго, испугавшись за себя, вернулась домой. На следующий день Жильбер так и не появился. Марго вернулась на рынок и в узком переулке нашла мужа. Он валялся там смятой кучей, все еще зажав в руках пол буханки хлеба.
— Ему проломили голову! — Голос Марго, ставший уже почти нормальным, снова сорвался на крик. — Но хлеб они не получили. Он все еще держал его, крепко зажав в руке. Сохранил хлеб для меня. И я его нашла. Жильбер дал мне хлеб, погибнув ради этого. — И Марго захохотала — истеричным хохотом, сотрясавшим изможденное тело и жутко отдававшимся под высоким потолком прихожей.
Розали глянула на лестницу и, увидев три пары пораженных ужасом глаз своих дочек, выглядывающих из-за перил, стала действовать немедленно. Влепив Марго звонкую пощечину, отчего сразу прервался жуткий смех, Розали затолкнула женщину в кухню, где, к своему облегчению, увидела угольки, мерцающие в очаге. Осторожно усадив Марго на стул, Розали огляделась в поисках дров, чтобы раздуть огонь. В корзине валялись две палки — и никаких признаков других дров. Не задумываясь, Розали положила обе их в огонь и потыкала кочергой в угли, чтобы разжечь пламя.