Долгая ночь (сборник)
Шрифт:
— Кому же перед пенсией инфаркт заработать хочется? — в тон председателю ответил Кравцов. — Да я в начальники райотдела и не мечу, мне моя работа нравится.
— И напрасно. Я ведь понимаю, что по способностям и знаниям ты больше всех соответствуешь. Вот только норов свой малость укроти. Помни: ты — человек районный. Начальство из области приедет и уедет, а мы всегда рядом.
— Ошибаетесь, Валерий Николаевич, я человек государственный. Меня здесь поставили, чтобы я интересы государства, народа оберегал...
— Что ты о прописных истинах... Охраняешь — и охраняй! Проворовался прораб у Прахова — к ответу! Но зачем же само дело сельского
— Но ведь всякая политика, Валерий Николаевич, должна быть чистой. Если мы пока не можем обойтись без шабашников, то это не значит, чтобы они стали ширмой для хищений и взяток. Я помочь хочу...
— Вот спасибо! Вот удружил! — Снетков взорвался. — На всю область опозоришь, и я же должен быть благодарен! Если доброго отношения не ценишь, получишь то, что заслужил! Я тебя, майор, в порошок сотру, и никто этого даже не заметит! Слышишь? Никто тебе не поможет, если из района в управление придет бумага о нашем к тебе недоверии. А уж мы найдем, что в ней написать. Все! Иди!
— Мне нужна документация по ревизии, — вспомнил уже в дверях Кравцов.
— Получишь ее у Прахова. Пусть познакомится.
— Да я его знакомил...
Но Снетков уже говорил с кем-то по телефону.
Документация ревизионной проверки прочно осела в сейфе главбуха Сергеевой. На звонки Кравцова ответ был один: как начальство прикажет. А Прахов болел и на работе почти не появлялся. Кравцов поехал к нему домой.
Обширный особняк был велик для небольшой семьи Прахова: дети выросли, разъехались. Часть комнат оставалась нежилой. Прохор Матвеевич лежал в небольшой, скромно убранной спаленке. Вещи в ней были старые, видимо, для хозяина привычные и любимые. Книги — и те стояли на давным-давно вышедших из обихода этажерках. Кровать железная, тоже от давних времен. Рядом, на тумбочке, лекарства и телефон. Только и всего. Всем нажитым прежде пользовалась большая семья: для нее был выстроен этот огромный домина, куплены гарнитуры, ковры и хрусталь, навешены на окнах роскошные гардины, ржавеет в гараже «Волга».
Вид у Прахова был неважный. Выслушав Кравцова, он тут же позвонил в бухгалтерию:
— Валентина Петровна, отдай ты, бога ради, милиции ревизионные бумаги. Давай не будем нарушать законов.
В ответ из трубки послышался крик главбуха. Стоявший в стороне Кравцов явственно услышал:
— Спохватились! Я лучше вас знаю, что законно, а что нет! Звонил сам Валерий Николаевич, приказал: не отдавать! Сказал, меры, какие надо, сам примет. Так что, болейте себе на здоровье.
Из трубки уже неслись короткие гудки, а Прахов все сидел на кровати растерянный, задумчивый. Наконец положил трубку на место, сказал печально:
— Не думал, что на старости лет стыдно будет людям в глаза глядеть. Не дай бог никому. Ладно, пошли в контору.
Кравцова Прахов оставил в своем полированном кабинете, сам пошел на первый этаж, в бухгалтерию. Пробыл там недолго, но разговор, видимо, был горячий, потому что вернулся он пунцовый от негодования. Подал Кравцову папку:
— Бери, Георгий Иваныч, теперь засудишь.
Кравцов пожал плечами:
— Я не судья, Прохор Матвеевич, даже не следователь. Может, напишешь все сам, что к чему и почему? Поверь слову, на душе полегчает.
А сутки спустя Прахова не стало.
Примчавшемуся в совхоз Кравцову жена Прахова, высокая, сухая Надежда Гавриловна отдала лист бумаги, на котором значилось: «Майору милиции товарищу Кравцову Г. И. Покаяние». И все — лист остался чистым. Оглушенная горем жена Прахова объяснила: едва Прохор Матвеевич сел за письмо, позвонил Снетков. Прохор Матвеевич слушал его и все держался за сердце. Потом побелел. Я — за водой, ведь вернулась мигом, а Прохор Матвеевич уже лежит... Я трубку взяла — слышу Снеткова голос злостью исходит. Я слушать не стала, трубку положила, так он тут же снова звонит. Я говорю: не звоните, бога ради, уймите злобу, умер Прохор Матвеевич, а он не верит...
Кравцова потрясла эта смерть. Не многие из близких к директору людей понимали его положение и состояние души так, как Кравцов. Не многие, наверное, чисто по-человечески и жалели Прахова так, как он. Много правды унес с собой в могилу Прахов... Кравцов представил себе, как встретили смерть директора те, кто был причастен к делу. Конечно же, с чувством облегчения. Все теперь можно валить на мертвого...
Позвонил парторг совхоза Журавский. Жалел старого друга — в последнее время они снова сблизились с Праховым. «Не смей винить себя в этой смерти! — сказал парторг. — Все шло, как должно было идти. Не учинил бы ему разноса Снетков, глядишь, жив бы остался».
На другой день после многолюдных похорон Прохора Матвеевича в райцентр приехал лейтенант-кадровик из области. По-хозяйски расположился в кабинете уехавшего по селам Любавина.
К приезду кадровика Кравцов отнесся безразлично, с событиями в «Гуляевском» не связал — и, как оказалось, напрасно.
Замполит Снежко в тот же вечер позвонил Кравцову, велел зайти. Долго молчал, примериваясь, с чего начать, потом выложил — оказалось, пришла в УВД анонимка: Кравцова обвинили — ни много ни мало, — в «зверской расправе, учиненной над фронтовиком и честнейшим коммунистом товарищем Праховым». Лейтенант из кадров приехал для разбирательства. Был у товарища Снеткова, тот ему сказал, не думает, мол, чтобы Кравцов желал смерти Прахову, но что гонения на Прахова организовал — факт неоспоримый. Еще сказал — предупреждал, мол, Кравцова, самолично, чтобы тот оставил Прахова в покое, но Кравцов не внял. За час до смерти был у него дома... Вот и доконал ветерана.
Кравцов слушал — в душе была пустота... Ах, Снетков, ах, интриган... Смотри, как поворачивает дело... Журавский, значит, не напрасно предупреждал: не смей себя винить в этой смерти! То ли знал уже, как повернет Снетков все дело, то ли предвидел...
Снежко спросил:
— Чего молчишь?
Кравцов только тут сообразил, что замполит ждет ответа. А что ответишь? Пожал плечами:
— Это вам все от кадровика известно? А сам-то он знает, что Снетков звонил Прахову после того, как туда я поехал? Крыл его матом за то, что отдал мне материалы ревизии.
Снежко глянул удивленно:
— Тебе-то откуда известно? От жены? А точно так было? Значит, доказать можно? — Он откровенно повеселел: — Ну, слушай, тогда все иначе поворачивается... А то у кадровика руки чешутся до тебя добраться... Я тебе не как начальство, по-дружески советую: сдержись малость. Сходи с лейтенантом к Снеткову. Знаю, будет куражиться — помолчи, тебя от этого не убудет. Зато ты останешься на своей должности. Иначе кадровик знаешь, что предлагает? Сместить тебя, поставить дежурным по райотделу... В порядке наказания за авантюрность и попрание соцзаконности — так определил. Им, понимаешь, надо отрапортовать о принятых мерах, анонимка-то через облисполком прошла...