Долгая ночь
Шрифт:
Именно этого так добивалась Эмили. Внезапно прилив гнева пересилил печаль и жалость к себе. Я, как смогла, кое-как листьями очистила свое новое платье и поплелась вслед за Эмили, подгоняемая еще большим желанием пойти в школу.
К тому времени, когда я подошла к зданию школы, все дети уже находились в классе и были рассажены по своим местам. Мисс Уолкер уже поздоровалась с детьми, когда я появилась в дверях. На моем лице были следы от слез, а лента, заботливо вплетенная мамой, вывалилась из моей прически. Все с удивлением уставились на меня, а Эмили была разочарована.
– О,
– Я упала в лужу, – захныкала я. Почти все мальчики при этих словах засмеялись, но я заметила, что Нильс Томпсон не смеется, а наоборот, казался расстроенным.
– Бедняжка! Как тебя зовут? – спросила мисс Уолкер. Я ответила. Она быстро повернулась и, взглянув, на Эмили, спросила:
– Разве она не твоя сестра?
– Я говорила ей, чтобы она шла домой, мисс Уолкер, – слащаво проговорила Эмили. – Я ей сказала, что она может пойти в школу с завтрашнего дня.
– А я не хочу ждать до завтра! – закричала я. – Сегодня – мой первый школьный день.
– Ну, дети, – сказала мисс Уолкер, обращаясь к классу, – я надеюсь, что у вас будет такое же отношение к учебе. Эмили, – продолжала она, – побудь в классе за меня, пока я позабочусь о Лилиан.
Мисс Уолкер улыбнулась и взяла меня за руку. Затем она повела меня в глубь школьного здания, где была ванная комната. Она дала мне полотенце, мочалку и сказала, чтобы я по возможности получше почистилась.
– Твое платье все еще влажное, – сказала она, – вытри его насухо как можно лучше.
– Я потеряла свою новую тетрадь, ручки, карандаши, и мои бутерброды промокли, – снова всхлипнула я.
– У меня есть все, что тебе понадобится, и я поделюсь с тобой своими бутербродами, – пообещала мисс Уолкер. – Когда все будет в порядке, возвращайся и присоединяйся к своим одноклассникам.
Я проглотила остатки слез и сделала все, о чем говорила мисс Уолкер. Когда я вернулась, все взгляды снова устремились на меня, но в этот раз никто не смеялся, ну разве только Нильс чуть-чуть улыбнулся. Он действительно был рад, и впоследствии я всегда догадывалась, когда Нильс бывает счастлив, а когда – нет.
Мой первый школьный день закончился нормально. Благодаря мисс Уолкер, я чувствовала себя очень важной персоной, особенно, когда она поделилась со мной бутербродами.
Эмили выглядела угрюмой и несчастной весь остаток дня и старалась избегать общения со мной, пока не настало время отправиться домой. Под присмотром мисс Уолкер Эмили стиснула мою руку и повела меня прочь. Когда мы удалились достаточно далеко от школы, она отпустила мою руку.
Близнецы Томпсоны и их младший брат Нильс прошли вместе с нами три четверти пути. Близнецы и Эмили ушли вперед, а Нильс и я отстали. Нильс был не очень разговорчив. Спустя годы я напомнила ему, что, когда он все-таки впервые заговорил со мной, то рассказал, как забрался на самую верхушку кедра, растущего перед его домом. Естественно, это произвело на меня сильное впечатление, ведь это было очень высокое дерево. Подойдя к дороге, ведущей к дому Томпсонов, мы разделились; Нильс быстро и невнятно попрощался с
– Почему ты не вернулась домой? Ты, что, решила сделать нас посмешищем всей школы?
– Мы не были посмешищами!
– Нет, были и, благодаря тебе, мои друзья смеялись надо мной тоже. – Она уставилась на меня, и ее глаза стали узкими от злости. – Да ты даже мне не родная сестра, – добавила Эмили.
Вначале эти слова показались мне такими странными, как-будто она сказала, что свиньи умеют летать. Я даже начала смеяться, но то, что она сказала потом, быстро меня остановило. Она сделала шаг ко мне и громким шепотом повторила снова эти слова.
– Неправда, – произнесла я.
– Нет, правда. Твоя настоящая мать была сестрой нашей мамы, и она умерла, рожая тебя. Если бы ты не родилась, она все еще была бы жива, и нашей семье не пришлось бы тебя воспитывать. Ты навлекла на себя проклятье, – усмехнулась она, – как Каин из Библии. Никто не захочет любить тебя, потому что будут бояться. Вот увидишь, – пригрозила Эмили и, развернувшись, зашагала дальше.
Я медленно пошла за ней, стараясь понять смысл ее слов. Мама ждала меня в гостиной, когда я вошла в дом. При моем появлении она вскочила и бросилась мне навстречу. Но вдруг она увидела мое платье и туфли, испачканные грязью и, вскрикнув, всплеснула руками.
– Что случилось? – со слезами в голосе спросила она.
– Я упала в лужу по дороге в школу сегодня утром.
– О, бедняжка!
Она протянула ко мне руки, и я бросилась к ней в объятия, в ее утешительные поцелуи. Она повела меня наверх и сняла с меня платье и туфли.
– Твоя шея и волосы испачканы. Тебе необходимо принять ванну. Эмили нам об этом ничего не сказала. Она, войдя в дом, как обычно прошла в свою комнату. Я пойду и поговорю с ней, прямо сейчас, а ты пока прими ванну, – сказала мама.
– Мама, – позвала я ее, когда она уже направилась к двери.
Она повернулась:
– Что?
– Эмили сказала, что я ей не родная сестра, она сказала, что моей настоящей мамой была твоя сестра, которая умерла, рожая меня.
Я ждала, затаив дыхание в надежде, что мама будет все отрицать и рассмеется над такой небылицей. Но вместо этого она пришла в замешательство и стала очень озабоченной.
– О, Боже, – сказала мама. – Она же обещала.
– Что обещала, мама?
– Обещала не рассказывать тебе ничего, пока ты не станешь взрослой. О, Боже!
На мамином лице появилось такое выражение гнева, какого я никогда не видела.
– Капитан будет в бешенстве, узнав о ее поступке, – добавила она. – У этого ребенка есть одна очень плохая черта характера, и откуда она взялась, я уже никогда не узнаю.
– Но, мама, она сказала, что я ей не родная сестра.
– Я расскажу тебе об этом, дорогая, – пообещала мама. – Не плачь.
– Но, мама, значит Евгения тоже мне не родная сестра?
Нижняя губа у мамы задрожала, и мне показалось, что она сама сейчас расплачется.