Долгая воскресная помолвка
Шрифт:
На вилле "Поэма" живет и собака Пуа-Шиш, слабость Поля и Матильды сильная пиренейская овчарка, совершенно глухая, которая, чтобы позлить белок, все утро гоняется за ними, которая лает, когда люди уходят, а все остальное время спит, портя воздух. Всякий раз, видя это, Бенедикта говорит: "Бздящий пес - счастье принес".
Во время войны часть ее жизни была связана с детьми из Соортса, соседнего городишки, где не было учителя. У Матильды сначала занималось двенадцать, потом пятнадцать детей в возрасте от шести до десяти лет. Один из залов на вилле она превратила в класс и учила их письму, счету, истории, географии и рисунку. В июле 1918 года, уже с год вдовея по своему жениху, она поставила с ними отрывок из Мольера и показала спектакль папам, мамам, мэру и кюре. Малышка Сандрина, игравшая тетку, с которой
С тех пор как Матильда "болеет", то есть пятнадцать лет, не было дня, чтобы она не занималась гимнастикой. Ногами ведают отец, мать и Сильвен. Трижды в неделю ровно в девять приезжал костоправ из Сеньосса, мсье Планшо, заставлял ее делать упражнения на спине и животе, массируя плечи, спинной хребет и шею. Но он вышел на пенсию, и после перемирия его заменил тренер по плаванию из Кап-Бретона. Он не отличается пунктуальностью, зато у него сильные мускулы. Зовут его Жорж Корню. Это здоровенный усач, участник чемпионата по плаванию в Акитене, войну он провел на флоте в качестве инструктора. Он не очень разговорчив. Сначала Матильда смущалась, когда он начинал мять ее тело, но потом привыкла, как и ко всему остальному. Ведь это куда приятнее процедур в больнице. Она закрывает глаза и позволяет себя дубасить, мысленно представляя, как при виде ее тела Жорж Корню заходится от желания. Однажды он ей сказал: "Вы чертовски хорошо сложены, мадемуазель. А я многое повидал". После этого Матильда не знала, должна ли она называть его мой дорогой Жорж, мой драгоценный Жорж или просто Жожо.
Матильда действительно далеко не уродлива. В общем, она так считает. У нее большие глаза, зеленые или серые, в зависимости от погоды. Прямой носик, длинные светло-каштановые волосы. Ростом ее наградил отец, и когда она вытягивается, получается 178 сантиметров. Похоже, она стала такой в результате долгого лежания в постели. У нее прекрасные округлые, тяжелые и гладкие, как шелк, груди. Она ими очень гордится. Когда же ей случается гладить соски, возникает желание, чтобы ее любили. Но любви она предается в одиночестве.
Как и придуманная ею прабабушка, Матильда порядочная проказница. Перед тем как уснуть, она рисует в воображении волнующие, одна другой невероятнее, картины, неизменно с одним и тем же сюжетом: она становится добычей незнакомца - лица его она никогда не видит, - который застает ее в одной рубашке и не может справиться со своим желанием. Он ласкает ее, угрожает, раздевает, пока она не уступает. Плоть ведь сильна. Матильде, впрочем, редко приходится заходить далеко в своих фантазиях, чтобы получить острое, пронзительное Наслаждение, которое достигает даже ее ног. Она гордится тем, что научилась таким образом получать удовольствие, которое, пусть на короткий момент, делает ее такой же, как все.
Ни разу с тех пор, как стало известно, что Манеш пропал, она не смогла вызвать его образ для удовлетворения своего желания. Бывают периоды, когда ей стыдно, она ненавидит себя, дает клятву, что дверь для незнакомцев будет закрыта. Но прежде, даже до того, как они стали заниматься любовью, и все время, пока он был на фронте, она видела себя только с Манешем, когда получала удовольствие. Все именно так.
У нее бывают хорошие и ужасные сны. Они руководят поступками Матильды. Проснувшись, она вспоминает некоторые из них. Будто, скажем, бежит сломя голову по улицам Парижа, или через поле, или по оссегорскому лесу. Или сходит с поезда на незнакомом вокзале, быть может, в поисках Манеша, а поезд неожиданно трогается, увозя ее багаж, и никто не знает куда, вот такая история. Или еще: она летает по большому салону на улице Лафонтена в Отейле, где теперь живут ее родители. Летает под самым потолком, между хрустальными люстрами, спускается, взмывает вверх, и так до тех пор, пока, вся в поту, не просыпается.
Ну да полно. Матильда нам представилась. Она может продолжать в том же духе часами, и все выглядело бы не менее интересно, но она тут не для того, чтобы рассказывать о своей жизни.
Аристиду Поммье двадцать семь лет, у него курчавые волосы и очень близорукие глаза. Он живет в Сен-Венсан-де-Тироссе. Служил поваром на кухне в той же части, что и Манеш в 1916-м. После осенних боев, во время увольнения, он наведался к Матильде с добрыми вестями от жениха и фотографией, на которой тот улыбается во весь рот, и неизвестно почему, с тампонами в ушах. По словам Аристида, все идет как нельзя лучше на этой лучшей из войн. Но под градом ее неожиданных вопросов он, покраснев до ушей, сменил пластинку и рассказал о том утре, когда Манеш, весь в чужой крови, срывал с себя одежду, о том, что он был отправлен в тыл, о военном трибунале за спровоцированную желтуху, об относительной снисходительности судей и о его беспричинной дрожи.
Спустя несколько месяцев, в апреле 1917 года, когда семья Этчевери уже получила известие о смерти сына, Аристид Поммье приехал на побывку, чтобы жениться на дочери своего хозяина-лесника из Сеньосса. Матильда успела переброситься с ним лишь несколькими словами при выходе из церкви. Он очень переживал за Манеша, такой был хороший парень. Сам он видел только огонь плиты. Ему ничего не известно о том, что случилось.
А потом он долго стоял под дождем - это, говорят, хорошо для долгого брака - в своей выцветшей мешковатой форме, с которой, вероятно, не расстанется даже в брачную ночь. Матильда, конечно, обозвала его дерьмоедом, а он стоял, опустив мокрую голову, и не сводил глаз с чего-то в пяти сантиметрах от своих башмаков, терпеливо снося грубости этой баламутки, пока Сильвен не увез ее домой, подальше от всех.
В этом году Аристид Поммье демобилизовался и вернулся к прежнему занятию. Но, став зятем хозяина, он перестал с ним ладить. Они подрались. Тесть порезал лоб об очки Аристида. Бенедикта, которая служит для Матильды местной газетой, говорит, что Аристид собирается эмигрировать вместе с брюхатой женой и двумя детьми. И добавляет: "Все это плохо кончится", в точности повторяя слова солдат, попавших под артобстрел.
Когда Матильду отвозят в порт или на озеро, она иногда встречает его, но он лишь кивнет, отвернется и нажимает на педали велосипеда. После того что ей рассказал Эсперанца, она стала снисходительнее к нему. Понимает, что и в день свадьбы, и потом он молчал, чтобы люди не судачили о Манеше. Ей надо повидать его. Она скажет, что все знает, и, как истинно воспитанная девушка, попросит у него прощения - не всегда же она называет людей дерьмоедами. Ему больше не нужно ничего скрывать, он все ей расскажет.
Продолжая разминать ее тело своими большими руками пловца, Жорж Корню говорит: "Аристид? Сегодня его нет дома. Он в лесу. Вот завтра вы его отыщете на канале во время состязаний. Мы с ним в одной команде".
В воскресенье Сильвен отвозит ее на берег Будиго, расставляет коляску и помещает под зонтом. Кругом все расцвечено яркими плакатами и очень шумно. Приехавшие издалека люди расселись кто где, даже на деревянном мостике через канал, откуда их пытаются согнать жандармы. Взрослые болтают, дети бегают наперегонки, младенцы сопят в своих колясках, палит почти африканское солнце.
Идет состязание лодок. После того как Аристида Поммье, в трусах и белой майке, порядочно искупали в воде, чтобы вывести из игры, Сильвен приводит его, всего вымокшего, за исключением очков, к Матильде. Он расстроен тем, как с ним с помощью шеста разделался противник, но говорит: "В такую жару даже приятно оказаться побежденным". Матильда просит откатить ее куда-нибудь в тихое место, и они устраиваются под соснами. Прежде чем начать свой рассказ, он усаживается на корточки.
В последний раз я повстречал Манеша в середине ноября 1916 года, рассказывает он, подсыхая в тени.
– Это было в Клери, на Сомме. Я находился на другом участке фронта, но дурные вести разносятся быстрее, чем хорошие. То, что он под стражей, меня не удивило. Рука его была перевязана. Я слышал, что он подставил ее противнику.