Шрифт:
* * *
– Что у тебя в котомке, милочка?
Эбби смотрела, как вдалеке парит лебединая стая. Белые грациозные птицы кружились над освещенными заходящим солнцем парапетами, бастионами, башнями и мостами замка и яркими пятнами выделялись на фоне его темных стен. Весь день Эбби вместе с другими просителями прождала у моста, и ей постоянно казалось, что Замок неотрывно следит за ней мрачными провалами бойниц. Она повернулась к сгорбленной старухе, которая остановилась рядом.
– Простите, вы что-то спросили?
– Я спросила, что
Эбби крепче прижала к груди джутовую котомку и слегка отодвинулась.
– Просто кое-какие мои вещи.
Из-под тяжелой решетки огромных ворот вышел офицер в сопровождении помощников, советников и охранников. Толпа просителей раздалась в стороны, хотя дорога и без того была свободной. Офицер прошествовал мимо, мрачно глядя перед собой, и, казалось, даже не заметил, что стражники у моста отдали ему честь.
Весь день по мосту сновали солдаты из разных стран Срединных Земель и гвардейцы Внутренней Гвардии города Эйдиндрила, расположенного внизу. У многих солдат мундиры были в грязи и в крови: они приехали сюда прямо с поля сражения. Эбби увидела двух офицеров со своей родины, из Пендисан Рич. Они выглядели почти мальчиками – но мальчиками, повзрослевшими до поры, слишком рано расставшимися с иллюзиями молодости и уже получившими в душе незаживающие шрамы.
А еще Эбби видела множество людей, занимающих в Срединных Землях высокое положение: колдуний, советников, и даже Исповедницу, которая пришла в Замок из дворца Исповедниц в Эйдиндриле. Поднимаясь к Замку, Эбби с каждого поворота дороги любовалась беломраморным великолепием дворца Исповедниц. Там жили Исповедницы и заседал Совет Срединных Земель во главе с самой Матерью-Исповедницей.
За всю предыдущую жизнь Эбби лишь один раз довелось видеть Исповедницу, когда та приходила к ее матери. Эбби, которой в ту пору было всего десять лет, не могла глаз оторвать от длинных волос Исповдницы. В крошечном городке Конни Кроссинг, где они жили, ни одна женщина, за исключением матери Эбби, не занимала достаточно высокого положения, чтобы носить волосы хотя бы до плеч. У самой Эбби густые темно-каштановые волосы лишь едва прикрывали уши.
По пути через Эйдиндрил ей стоило огромных усилий не пялиться на аристократок с волосами до плеч и даже длиннее, но у Исповедницы, облаченной в традиционное черное атласное платье, волосы спускались чуть ли не до пояса.
Эбби очень хотелось рассмотреть ее получше, но, как и все просители, она опустилась на колено и, как и все, боялась поднять голову, чтобы не встретиться взглядом с Исповедницей. Поговаривали, что тот, кто встретится взглядом с Исповедницей, если повезет, лишится разума, а если нет – души. Правда, мать всегда говорила Эбби, что это пустые россказни, но Эбби, особенно в этот день, не хотела рисковать и на собственном опыте проверять достоверность этих слухов.
Старуха в темной шали и в окрашенной хной верхней юбке поверх полосатых нижних проводила глазами проходивших солдат и наклонилась поближе к Эбби.
– Лучше бы ты принесла мощи, милочка. Я слыхала, что внизу, в городе, продают как раз такие, которые тебе нужны. И по сходной цене. Волшебники не берут сало за свои услуги. Сала у них и так хватает. – Она огляделась, не прислушивается ли кто к их разговору. – Продай-ка свои вещички, и, может быть, вырученных денег хватит на мощи. Волшебникам ни к чему подношения деревенских девчонок. Добиться от них услуги нелегко. – Старуха посмотрела на солдат, которые уже достигли дальнего конца моста. – Похоже, даже тем, кто согласен на их условия.
– Я просто хочу поговорить с волшебником, только и всего.
– Судя по тому, что я тут слышала, сало не поможет тебе добиться и этого. – Эбби непроизвольно протянула руку, чтобы прикрыть гладкий круглый предмет в котомке, и старуха, заметив это, хихикнула. – И кувшин, который ты сделала своими руками, тоже. У тебя ведь в котомке кувшин, верно ведь, милочка? – Ее карие глаза, окруженные глубокими морщинами, глянули на Эбби с неожиданной проницательностью, – Да?
– Да, – ответила Эбби. – Кувшин, который я сама сделала.
Старуха насмешливо хмыкнула и спрятала под шерстяной платок выбившуюся седую прядь. Потом схватила скрюченными пальцами Эбби за рукав алого платья и приподняла ее руку повыше.
– Может, за этот браслет тебе дадут достаточно денег, чтобы хватило на мощи.
Эбби посмотрела на браслет в виде двух переплетенных колец.
– Мне дала его моя мать. И он представляет ценность лишь для меня.
Обветренные губы старухи раздвинулись в медленной улыбке.
– Духи считают, что нет силы мощнее, чем желание матери защитить свое дитя.
Эбби осторожно высвободила руку.
– И духи знают, что это чистая правда.
Эбби стало неуютно под изучающим взглядом старухи, и она отвела глаза. Если смотреть вниз, в провал под мостом, у нее кружилась голова, а на замок Волшебника она глядеть опасалась. Поэтому Эбби притворилась, будто ее внезапно заинтересовал кто-то в толпе просителей, большую часть которых составляли мужчины, и, отвернувшись, принялась грызть остатки хлеба, который утром купила в Эйдиндриле на рынке.
Эбби чувствовала себя неловко среди толпы. За всю свою жизнь она не видела столько людей, да еще к тому же еще и чужих. В Конни Кроссинге она знала каждого. Ее пугал Эйдиндрил, ее пугал замок Волшебника, но еще страшнее была та причина, которая заставила ее прийти сюда.
Эбби очень хотелось домой. Но она понимала, что, если не сделает того, зачем пришла, дома у нее уже никогда не будет. Во всяком случае, не будет того, ради чего стоило бы туда возвращаться.
Раздался стук подков, и все просители дружно повернулись к воротам. Из замка выехал отряд всадников на больших гнедых и вороных конях. Таких огромных коней Эбби отродясь не видала. Всадники, облаченные в сверкающие панцири и вооруженные пиками, пришпорили коней и, взметая клубы пыли, промчались по мосту. Сандарийские уланы, судя по описаниям, которые Эбби доводилось слышать. Трудно представить себе врага, у которого хватило бы мужества противостоять таким воинам.