Долгие ночи
Шрифт:
— Выше голову, Кюри! — хлопнув друга по плечу, бодро вскричал Алибек. — Конахи, как волки, рыщут по белому свету, дома же сидят только женщины. Поезжай. Там ты научишься многому, только горы наши не забывай. И честь нашего народа держи высоко. Ведь говорят, что горцы у турок в почете. Поступай к ним на службу, не упускай такой возможности. Научишься военному делу, а нам в скором времени это очень пригодится.
Отцы разуверились и принялись за молитвы. Но молитвами не завоевать свободы. Мы докажем, что в нас течет все та же горячая кровь предков. Мы же с тобой об этом говорили, помнишь?
Кюри
— Постарайся попасть в военную школу. Ты Хаджи-Юсуфа помнишь?
Так вот, он получил военное образование в Истамбуле. Строил имаму крепости, привел в порядок его войско. А Бота, хотя и изменил, но поначалу был правой рукой Шамиля. Нам нужны такие офицеры, как Берс, — преданные, образованные, но отчаянные и готовые на смерть за святое дело. Поэтому учись! — Алибек свистнул, и его конь, щипавший траву, подняв голову, подбежал к молодому хозяину. Алибек обнял его за шею, потерся щекой о горячую морду, потрепал его влажные губы и что-то шепнул ему на ухо. Потом подвел коня к Кюри: — Попроси жизнь — я отдам.
Но тебе моя жизнь не нужна. Этого коня я люблю больше жизни.
И дарю его тебе! Держи повод, Кюри.
Кюри даже покачнулся. Такого коня! Не сошел ли с ума его друг? — Алибек…
— Держи, держи, Кюри, — настаивал Алибек.
— Ни за что!
— Да перестань ты в самом деле!
— Я… Я… не могу…
— Почему?
— Другого такого ведь во всей Чечне не сыщешь.
— Ну и что?
— Слишком дорогой подарок.
— Но ты же мой друг…
— Ты сам не сможешь жить без него. И конь тебя любит.
— Вот потому и бери. Как ты явишься к туркам? В каком виде?
— Не возьму, Алибек.
Алибек обиделся:
— Кюри, ради всего святого, ради нашего дела, которому мы поклялись, не обижай меня!
— Остопиралла. Не говори так…
Вмешался Кайсар:
— Скажи, Кюри, а разве ты на месте Алибека не поступил бы так же?
— Ну… хорошо… Спасибо…
Кайсар расстегнул на себе тонкий ремень и вместе с кинжалом в серебряных ножнах подал его Кюри.
— Вот, а это пусть будет и от меня память.
— Друзья, ей-богу…
— Ладно, ладно… А теперь обнимемся на прощанье.
Кюри вскочил на коня. Почуяв чужого седока, конь захрипел, взвился на дыбы, потом взбрыкнул и неожиданно понес… Кюри не растерялся и полностью отпустил поводья. Сделав круг, конь вернулся обратно и остановился, роняя с губ пену.
— Ничего, Серый! Все в порядке. Терпи! — Алибек потрепал его холку, затем оттолкнул и взобрался на круп коня Кайсара.
— Кюри, скорее уезжай! — крикнул Алибек. — Ты же, Кайсар, спой!
Кайсар не заставил себя упрашивать:
Мы родились той ночью,
Когда щенилась волчица,
А имя нам дали утром
Под барса рев заревой.
А выросли мы на камне,
Где ветер в сердце стучится,
Где снег нависает смертью
Над бедной головой…
Еще не окрепшие юношеские голоса подхватили:
Но поля там ты не встретишь,
Не будешь овец пасти ты,
Мы дрались с врагами жестоко,
Нас не одолели враги.
Как ястреба перья, уступы
Рыжеют, кровью покрыты,
Мы камни на них уронили.
Но честь уронить нам нельзя.
Возможно, со стороны они выглядели немного наивными, бессознательно повторяя действия старших. Возможно. Но и в пылу мальчишеской запальчивости, подражательства они были искренни. И угадывался в них характер будущих воинов.
…И мы никогда не сдадимся,
Накинем ветер, как бурку,
Постелью возьмем мы камни,
Подушками — корни сосны.
Проклятье царям и рабам их,
Собакам лохматым и бурым.
Их кровью заставим мочиться,
Когда доживем до весны.
— Выше головы, кенти! Свобода или смерть!
…Костры мы поставим в пещерах.
И наших шашек концами
Усилим огонь их, и пулями
Пробитые башлыки
Накинем на сыновей мы.
Пускай они за отцами
С врагами схватятся в битве,
Когда умрут старики…
Песня неслась вслед за Кюри, пустившим коня вскачь через Мичик. Поднявшись на противоположный берег, он осадил коня.
Кюри вытащил пистолет и тоже поднял его над головой.
— Свобода или смерть! — крикнул он и нажал на курок.
Голоса друзей все еще звучали в ушах Кюри, во весь опор скакавшего по дороге к Шали.
С этой песней уходили в бой их отцы, с этой песней пойдут в бой и они.
Алибек смотрел вслед Кюри до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Лишь только тогда пухлые его губы дрогнули, а по щекам скатились две слезинки.
И кто бы мог предположить, что именно вот этот смуглый мальчишка с круглым добродушным лицом через двенадцать лет встанет во главе последнего, самого крупного восстания, освободит горную Чечню, вот здесь, на этом самом месте, перейдет Мичик, выйдет на равнинную Чечню и после длительной борьбы будет разбит и повешен в Грозном…