Долго и счастливо
Шрифт:
Яркое, трепещущее пламя вспыхнуло в самых сокровенных глубинах ее женской души и охватило все ее существо, заставив ее задохнуться, запылать, лишив ее способности думать.
Опий, попыталась убедить себя Камилла, но чувства ее плавились в блаженном огне, а сердце гулко билось в груди, пока он продолжал держать ее за плечи, пока его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее лица.
Камилла заставила себя сделать глубокий вдох, пытаясь усмирить бурный прилив чувств, захлестнувших ее.
– Прошу вас, сэр, – задыхаясь произнесла она, и на мгновение прикрыла глаза, чувствуя, что не
Филип невольно почувствовал восхищение, глядя в бледное лицо девушки. Она не теряет самообладания даже при самых неблагоприятных обстоятельствах. И какое спокойное достоинство в этой хрупкой невзрачной особе! В графе пробудилось любопытство. Странное существо его заинтриговало. Сквозь завесу спутанных, неухоженных волос на Филипа смотрели ярко-зеленые, необыкновенно живые глаза. В них светилось столько ума и благородства, что редко встречается в среде, из которой вышла эта девушка. И голос ее тоже был загадкой, мягкий, музыкальный. И манера говорить у нее была не такая, как у тех горничных или девчонок из таверны, которых он встречал. Эта девушка была образованной, это совершенно очевидно. Граф мысленно перебрал все возможные варианты, пытаясь понять, кто она такая, черт побери?
Подчиняясь внезапному порыву, Филип присел на кровать рядом с девушкой.
– Успокойтесь. Здесь вам ничего не угрожает. – Граф впервые улыбнулся ей, и хотя улыбка вышла несколько печальной, она осветила и смягчила резкие черты его лица.
– Позвольте мне представиться. Мое имя Уэсткотт, и это мой дом. Хотя в мои привычки не входит сбивать на дороге молодых женщин, уверяю вас, что я помню о своих обязательствах и, безусловно, постараюсь загладить свою оплошность.
Он заметил, как девушка широко раскрыла глаза, услышав его имя, и подумал, что она, возможно, знает его титул. После короткой паузы он продолжил небрежным тоном:
– О вас будут заботиться здесь, в Уэсткотт-Парке, до тех пор, пока вы полностью не оправитесь от последствий этого несчастного случая. Моя экономка к вашим услугам. Я также позабочусь о том, чтобы вам возместили нанесенный ущерб. Полагаю, это вас устроит?
В ее глазах появилось ошеломленное выражение.
– Вы очень добры, но… я не могу вас так утруждать… – запинаясь, выговорила она.
– Вы не понимаете. Доктор сообщил, что у вас растяжение связок. Несколько дней вам трудно будет ступать на ногу. Вы не сможете ходить, не говоря уже о том, чтобы продолжать работать или выполнять семейные обязанности, какими бы они ни были. Поэтому, если вы сообщите мне, где я смогу найти вашу семью, я извещу их и…
– У меня нет семьи.
– Тогда кто-нибудь из близких…
Камилла вспомнила о Хестер, крепко спящей в работном доме. Девочка, наверное, была единственным человеком на свете, которому небезразлична была судьба Камиллы. Но скорее всего она никогда больше не увидит малышку.
Филип пристально смотрел в лицо Камиллы, на длинные загнутые ресницы ее опущенных глаз.
– Никого, – решительно заявила девушка. Она произнесла это со спокойной уверенностью, но Филип увидел, как ее нижняя губа едва заметно дрогнула.
Он резко встал, отошел к окну и уставился в холодную, мокрую октябрьскую ночь.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Щепка.
Филип обернулся. И был поражен взглядом ее глубоких зеленых глаз, которые смотрели на него в упор. Он подошел к ней и переспросил, не поверив своим ушам:
– Щепка?!
Она кивнула, и губы ее вдруг изогнулись в неудержимой улыбке.
– Так меня называют в таверне, где я служу, – объяснила она. – Хотя на самом деле это прозвище придумала миссис Тумбс, хозяйка работного дома, где я выросла.
– Понятно. – Филип засунул руки в карманы. – Все это очень хорошо, моя милая, но я бы предпочел называть вас вашим настоящим именем. – Он произнес эти слова очень властно, потому что привык, чтобы все было именно так, как он желает, и не сомневался, что так будет и впредь. Ему и в голову не могло прийти, что нищая девчонка, оказавшаяся в его доме и полностью от него зависящая, посмеет ему возразить.
К его изумлению, служанка из таверны ответила идеально вежливым и искренним тоном:
– Я вполне понимаю ваши чувства, милорд, поверьте. Но не хочу называть вам свое настоящее имя. У меня на то свои причины – я не могу вам их изложить, но верю, что, как джентльмен, вы отнесетесь к ним с уважением.
Филип с удивлением заглянул в эти сияющие зеленые глаза и встретил взгляд самый твердый и непреклонный. Казалось, ему ничего не стоит заставить ее открыть свое имя. Но он оказался лицом к лицу с молодой женщиной, явно не из пугливых, которая смотрела на него взглядом, полным непритворной уверенности в себе и спокойной решимости.
Филип невольно рассмеялся. Служанка из таверны? Абсурд. Девушки, которые моют полы в таверне, так не смотрят. А эта имеет обо всем свое мнение и высказывает его, в отличие от тех, кто привык рабски подчиняться приказам других людей.
Филип медленно произнес, наблюдая за выражением ее лица:
– Похоже, что вы мне не оставляете выбора в данный момент. Но я не стану звать вас Щепкой. Я буду называть вас мисс Смит. – Он немного помолчал, подсознательно ожидая возражений, но она лишь молча смотрела на него серьезными, очаровательными глазами, и граф продолжил:
– Кто вы? Я не имею в виду ваше имя, но… – Он осекся, и его черные брови сошлись на переносице. – Вы разговариваете и ведете себя совсем не так, как те служанки из таверны, которых я знаю.
– А вы многих знаете, милорд? – Теперь в ее глазах заплясали искорки смеха.
– Не увиливайте от ответа.
– Зависит ли мое пребывание в этом доме от того, удовлетворю ли я ваше любопытство? Я думала, что со мной будут обращаться как с гостьей.
Филип, прищурившись, смотрел на нее. Острая, как рапира, вот она какая. Играет с ним, и вдобавок очень ловко. Теперь он был уверен, что она никакая не служанка из деревни или сирота из работного дома, несмотря на ее жалкие лохмотья. Но все же в одном она была права: ее происхождение его не касается. Ему лишь надо обеспечить ее выздоровление – после этого он расстанется с этой странной особой.