Долгое безумное чаепитие души
Шрифт:
Грудная клетка и ребра хоть и ныли, но все же были невредимы. А острой боли, чтобы заподозрить перелом, не ощущалось нигде. Кейт напрягла правую икроножную мышцу, затем левую – возможно, левая лодыжка вывихнута.
Иными словами, она уверила себя: с ней все в порядке. Тогда что она делает в этом месте – в больнице, судя по мерзкому цвету стен?
Она резко села в постели, и тут же ненадолго вернулись веселые пингвины.
Придя в чувство, Кейт решила проявлять к себе больше заботы и лежала спокойно, ощущая легкую тошноту.
Она попыталась очень осторожно прощупать память и вспомнить, что произошло. Воспоминания, темные и крапчатые, хлынули крутыми
Кейт вдруг отчетливо поняла, что в зал регистрации второго терминала аэропорта Хитроу попал метеорит. На фоне пламени проступил силуэт великана в шубе, который, должно быть, принял на себя основную мощь удара и мгновенно превратился в облако атомов, беспрепятственно разлетевшихся в разные стороны. От этой мысли Кейт пришла в ужас. Он вел себя заносчиво и нагло, но каким-то непостижимым образом сумел вызвать в ней симпатию. В его капризном упрямстве сквозило некое благородство. Возможно, ей просто нравилось думать, что капризное упрямство есть проявление благородства, потому что его поведение было чем-то сродни ее собственным попыткам добиться доставки пиццы на дом в чужом, враждебном и ни в какую не желающем этим заниматься мире. Благородство – одно из слов, которым можно замаскировать стойкое неприятие сложившихся абсурдных традиций, но существуют и другие…
Внезапно нахлынувшее чувство страха и одиночества быстро отступило, и Кейт ощутила спокойствие, расслабленность и позыв в туалет.
Часы показывали три, остальные признаки говорили о том, что сейчас ночь. Наверное, ей следует позвать сестру и сообщить миру о своем возвращении. Сквозь окошко на внутренней стене комнаты виднелся тускло освещенный коридор, где стояли каталка и высокий черный баллон с кислородом. И больше ничего. В коридоре было тихо.
Окинув взглядом довольно тесное помещение, Кейт увидела встроенный шкаф с выкрашенными белой краской фанерными дверцами, пару скромно прячущихся в тени виниловых стульев на металлических ножках и белую прикроватную тумбочку с вазой, в которой лежал один-единственный банан. По другую сторону кровати стоял штатив с капельницей, в стене – металлическая пластина с черными кнопками. С пластины свисала пара старых бакелитовых наушников, а к стойке в изголовье кровати был примотан провод с кнопкой вызова на конце. Кейт прикоснулась к кнопке, но нажимать не стала.
С ней все в порядке. Она справится сама.
Ощущая легкое головокружение, она медленно приподнялась на локтях, вытащила из-под одеяла ноги и опустила на холодный пол. И почти сразу поняла, что делать этого не следовало, потому что ступни тут же стали посылать потоки сообщений о том, какова на ощупь каждая частичка пола, словно пол – предмет странный и подозрительный, и они ни разу в жизни с ним не встречались. Все-таки она села на край кровати и заставила ступни принять пол как нечто, с чем им придется свыкнуться.
Больница одела ее в огромную мешковатую хламиду в полосочку. Пристальнее изучив свой наряд, Кейт пришла к выводу, что он не просто мешковатый, а на самом деле и есть мешок. Хлопчатобумажный мешок в сине-белую полоску. Застежка на спине пропускала холодные ночные сквозняки. Небрежно пришитые широченные рукава свисали до локтей. Она повертела руками на свету, разглядывая кожу, потерла ее, пощипала, особенно вокруг удерживающей иглу повязки. Обычно руки были гибкими, с плотной и упругой
Она потянулась к штативу и ухватилась за него. Штатив шатался чуть меньше ее самой, поэтому ей удалось потихоньку встать на ослабевшие ноги. Высокая и стройная, она попробовала справиться с дрожью и спустя несколько секунд переместила штатив вперед на расстояние согнутой руки, как пастуший посох.
До Норвегии добраться не получилось, зато она хотя бы могла самостоятельно передвигаться.
Четыре своенравных колесика вели себя как капризные дети в супермаркете, но Кейт все-таки удалось продвинуть штатив к выходу. От ходьбы головокружение усилилось, но это лишь укрепило ее решимость. Она открыла дверь и, протолкнув вперед штатив, выглянула в коридор.
Слева коридор заканчивался двустворчатой дверью с круглыми смотровыми окошками, которая, по всей видимости, вела в более просторное помещение, возможно, отделение дневного стационара. Справа, до того как коридор резко поворачивал за угол, было несколько открытых дверей размером поменьше. Возможно, одна из них вела в туалет. А другие? Что ж, она проверит это по пути.
Два первых помещения оказались стенными шкафами. Третье было слегка побольше размером и со стулом внутри. Видимо, оно считалось комнатой, потому что вряд ли кому-то понравится сидеть в шкафу. Даже санитаркам, хоть им и приходится делать много вещей, от которых воротит большинство людей. Еще там было полно пластиковых стаканчиков, кувшинчик с загустевшими сливками и древняя кофеварка – все они кучей стояли на низеньком столике, на газете «Ивнинг стандарт».
Кейт взяла сырую газету и с ее помощью попыталась реконструировать события последних дней. Однако из-за собственного неустойчивого состояния и обвислого, слипшегося состояния газеты ей удалось выяснить совсем немногое сверх того факта, что никто ничего не может с уверенностью сказать о случившемся. По всей видимости, серьезно пострадавших не было, лишь пропала без вести сотрудница одной из авиакомпаний. Происшествие уже официально отнесли к разряду стихийных явлений природы.
«Ничего себе явление», – подумала Кейт, положила остатки газеты и закрыла дверь.
За следующей дверью она обнаружила еще одну тесную палату, похожую на ее собственную. Около кровати стояла тумбочка, на ней – фруктовница с единственным бананом.
На кровати явно кто-то лежал. Кейт потянула дверь на себя, чтобы закрыть, однако недостаточно быстро, и что-то странное успело привлечь ее внимание. Впрочем, она не могла так сразу сказать, что именно. Она стояла перед приоткрытой дверью, понимая, что не следует заглядывать внутрь еще раз и что она все равно это сделает.
Она снова осторожно открыла дверь.
В палате было темно и холодно. Холод вызвал неприятные догадки относительно состояния лежащего на постели пациента. Кейт настороженно прислушалась. Вокруг зловещая тишина – вовсе не та, при которой люди спят глубоким, здоровым сном. Это была тишина небытия, лишь издалека доносился едва различимый шум уличного движения.
Кейт долго не решалась войти, стояла в дверях, приглядываясь и прислушиваясь. Ее поразили гигантские размеры лежащего. Как только ему не холодно под одним тоненьким одеялом? Рядом с кроватью стоял низкий виниловый стул с вогнутым сиденьем и трубчатыми ножками, на котором горой возлежала огромная, тяжелая шуба, и Кейт пришла в голову мысль, что шубу следовало набросить не на стул, а на мерзнущего на постели пациента.