Долгое завтра
Шрифт:
Все они видят и слышат, а затем обсуждают. Говорили, конечно, и о других людях и других событиях, но Гутиэррез оставался в центре внимания до конца зимы. С чего бы ни начинался разговор, он все равно сводился к Гутиэррезу. Лен тоже несколько раз видел его – и пьяным, и выпившим, в такие минуты казалось, что Гутиэррезом целиком владеет неясная потерянная надежда, которую он пытается обрести вновь. Ночью в большой комнате его дома всегда горел свет. Гутиэррез сидел за столом, на котором были разбросаны бумаги, он перебирал их, то и дело прикладываясь к большому кувшину. Так он работал и пил
Наступило Рождество, и после церкви Вепплоу давали у себя обед. Холодный воздух был хрустально чист, погода – чудесной. Десятки подобных обедов прокатились по всему Фол Крику, люди с трудом пробирались к домам, по ночам на улицах зажигали фонари. Джоан пребывала в каком-то странном волнении, и однажды, по пути к кому-то в гости, она повела Лена в сад, где они, забыв о холоде, долго стояли, прижавшись друг к другу.
– Ты любишь меня?
В ответ он страстно поцеловал ее.
– О Лен, если ты по-настоящему любишь меня… – Внезапно она еще сильнее прильнула к нему и быстро прошептала: – Увези меня отсюда. Я сойду с ума, если еще немного побуду в этой Дыре. Если бы я была мужчиной, то давным-давно сбежала бы отсюда. Только ты сможешь помочь мне. Я буду боготворить тебя за это всю жизнь.
Лен медленно и осторожно отодвинулся, словно от зыбучего песка.
– Нет.
– Почему, Лен? Почему ты вбил себе в голову, что должен провести остаток жизни в этой дыре. Ведь Барторстаун для тебя – лишь детская мечта, и ничего больше.
Он отвел взгляд.
– Они твердят тебе, что работают ради будущего благополучия всего мира? Я с рождения слышу эти басни, – лицо ее исказилось от ярости, которую она так долго подавляла в себе. – Эту бомбу создавала не я, и не я разрушила мир, так почему меня силой держат здесь и твердят о каком-то долге? Ответь мне, Лен! Ведь у меня нет долгов! Ну что же ты молчишь? А, наверное, ты боишься. Боишься признаться самому себе в том, что напрасно растратил все эти годы? Боишься открыто столкнуться с реальностью?
«Да, конечно, – думал он, – я сталкиваюсь с этой реальностью каждый день. С реальностью за бетонной стеной».
– Оставь меня в покое, – выпалил он, – я никуда не собираюсь уходить. Я не могу. Прошу тебя, хватит об этом.
Джоан рассмеялась:
– Они забивают тебе голову всякой чушью, но я уверена, что об одном не упоминали ни разу. Могу поспорить, они не рассказывали тебе о Нулевом Решении. – В ее голосе был неподдельный триумф. Лен точно знал, что не желает больше слышать ни слова. Но она продолжала смеяться: – Так ты хочешь учиться, да? Что же они не выложат тебе всей правды? Ты ведь хочешь знать всю правду, верно? Или и этого ты боишься?
– Нет, не боюсь. Так что же значит Нулевое Решение?
– Ты уже имеешь представление об их работе: построение теорий, потом – кодирование их в уравнения. Эти уравнения и вводят в Клементину, которая решает их. Если все сработает, это будет означать шаг вперед. Если нет, как в прошлый раз, – шаг назад. Но главное в этом процессе – окончательное решение. Предположим, одно из маленьких уравнений просто не сработает. В этом случае они получат математическое доказательство того, что все эти годы прошли впустую. Машина сообщит, что решения нет. Это и есть Нулевое Решение.
– Господи… И это возможно? – он, не мигая, смотрел на нее, чувствуя себя обманутым уже в который раз.
– Это обязательно рано или поздно произойдет, вопрос лишь в том, когда. Спроси у Шермэна, если не веришь мне. У нас все знают, что такое Нулевое Решение, только молчат. Об этом не принято говорить, как и о смерти. Теперь ты знаешь, чего все это стоит.
И Джоан ушла. Она всегда знала, когда Лену хотелось побыть одному. Он не пошел в гости. Он вернулся домой и сидел там в одиночестве до тех пор, пока не явился Хостеттер. К этому моменту настроение Лена испортилось окончательно, и не успел Хостеттер закрыть за собой дверь, как последовал вопрос:
– Что ты знаешь о Нулевом Решении?
По лицу Эда пробежала тень:
– Вероятно, мы имеем одинаковые сведения на этот счет.
– Да, но почему все молчат об этом?
– Я бы посоветовал тебе то же самое. К тому же, это всего-навсего предрассудок.
Хостеттер сел и принялся снимать сапоги. Талый снег стекал на пол и образовал маленькую лужицу.
– Это не удивительно, – пробормотал Лен. Хостеттер упорно продолжал стягивать сапоги. – Ни одно исследование не проводится подобным образом. Как они могут впустую тратить столько времени?
– Даже если знаешь наверняка, можно ли перестать пробовать? – Хостеттер швырнул сапоги к печке. Обычно он аккуратно ставил их.
– Но ведь это бессмысленно!
– Ты действительно так считаешь? А когда твой отец бросает в землю семена, есть ли у него гарантия, что все они взойдут и урожай будет хорошим? А есть ли у него гарантия, что каждый новорожденный ягненок и теленок выживет и сторицей отплатит за заботу? – Хостеттер принялся снимать рубашку и штаны.
– Все это так, урожай может погибнуть, а теленок умереть, но приходит следующий сезон, следующий год. А что придет на смену этому? Ничего.
– Они начнут сначала, пойдут по другому пути. Возможно, какая-то часть работы не пропадет впустую и не все будет потеряно, – Хостеттер повесил одежду на стул у кровати и залез под одеяло: – Черт возьми, значит, ты считаешь, что человечество достигло такого уровня развития без ошибок и испытаний?
– Но это займет так много времени!
– На все уходит много времени. Мать носит ребенка в себе девять месяцев, а жизнь неизбежно приводит к смерти, так на что же ты сетуешь? Ты получил то, к чему стремился. Поживи с мое, тогда, может быть, твои выводы будут стоить большего.
Хостеттер с головой залез под одеяло, и через несколько минут Лен погасил лампу.
На следующий день весь Фол Крик не переставал говорить о том, что Джулио, напившись у Шермэна, ударил Фрэнка Эрдманна, но вмешался Хостеттер, который буквально на руках отнес Гутиэрреза домой. Ссора между старшим физиком и главным инженером электроники была достаточным поводом для сплетен, но Лен видел в этом нечто зловещее, может быть, потому что всю ночь думал о погибших урожаях и умирающих ягнятах?