Долгорукий. Суетолог Всея Руси. Том 2
Шрифт:
Мы сдали бессознательную девушку по имени Лариса подоспевшему доктору. После чего направились по тропинке в сторону родового особняка Пушкиных.
Это было величественное здание в классическом стиле, выполненное из белого камня. Массивные колонны поддерживали высокий фронтон, украшенный лепниной. Над входом красовался герб рода Пушкиных.
Хотя особняк выглядел как сошедший с картин прошлых веков, я замечал и… более современные детали. Например, камеры видеонаблюдения или датчики движения, искусно замаскированные
Внутри тоже царила атмосфера старины. Мраморные полы, массивная лестница с резными перилами, панели из ценных пород дерева на стенах. Но опять же присмотревшись, можно было разглядеть сенсорные панели управления, вмонтированные в стены, или современную систему освещения.
Прислуги было на удивление мало. Нам встретилось всего несколько лакеев и горничных. Зато помимо них был кое-кто другой.
По периметру холла стояли огромные оловянные солдаты в военной форме наполеоновских времён с ружьями наперевес. Лезвия наточенных штыков блестели. Их неподвижные фигуры казались настолько реалистичными, что создавалось впечатление — вот-вот они шевельнутся и сойдут с постаментов.
Я не мог оторвать от них взгляд. Меня очень заинтересовало, что это за существа — статуи, автоматоны или… что-то более интересное?
Запаха Аномалий я от них не чувствовал.
— Позвольте полюбопытствовать, князь Пушкин, — обратился я к хозяину дома, — эти оловянные солдаты — часть экспозиции или… нечто большее?
Князь лукаво улыбнулся в ответ на мой вопрос.
— Это всего лишь маленькая забава, плоды моего скромного Дара. Ничего особенного, не стоит и говорить.
Я еще больше заинтересовался и попытался расспросить князя об этих существах, но он мягко перевел тему:
— Кстати, князь Долгорукий, а какое блюдо у вас любимое? Я попрошу поваров приготовить вам всё, что пожелаете. Вы ведь останетесь с нами на ужин?
Пушкин явно не хотел раскрывать секрет своих оловянных солдат. Но это только еще больше разожгло мое любопытство.
Запах ключевого измерения в районе особняка Пушкиных был сильнее, чем во всем Лукоморье.
Столовая князя Пушкина была под стать особняку. Посередине просторного помещения располагался огромный стол из темного дерева, рассчитанный на тридцать персон. Вдоль стен выстроились резные буфеты и витрины.
Огромный камин украшала мозаика с гербом Пушкиных. На полу лежал персидский ковер ручной работы с затейливым орнаментом.
Под потолком на едва заметных лесках был закреплен огромный хрустальный шар, в котором переливалась разноцветная жидкость. Создавалось впечатление, что шар парит в воздухе сам по себе.
Глаза Веры и Насти заблестели от восторга, хоть последняя и старалась это скрыть.
Настя высокомерно окинула взглядом богато убранную залу и фыркнула:
— Ну, сойдет для небольшого чаепития. Хотя у нас в особняке Демидовых есть зал и покруче.
Однако ее глаза выдавали искренний интерес. Она то и дело поглядывала на потолочную лепнину, разглядывая мифических существ, и явно мечтала присесть в одно из изящных кресел у камина.
Вера же едва смела поднять глаза, ошеломленная такой роскошью.
— Как красиво, — прошептала она восхищенно и тут же смутилась собственной смелости, — То есть… очень приятно, конечно…
Бедняжка Щербакова явно чувствовала себя здесь лишней. Словно ее милое голубое платье стало слишком простым для этих хором.
— Ах, наши скромные покои вам приглянулись? — с лукавой усмешкой поинтересовалась Мила, — Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. Вон там садитесь, это самые дальние кресла для гостей.
Дочь князя Пушкина явно наслаждалась реакцией девушек и не упускала случая их подколоть. Особенно ее забавляла заносчивость Насти.
— А что это за шар такой необычный? — тут же поинтересовалась Демидова, стремясь скрыть смущение.
— Это? Да так, безделушка, — отмахнулась Мила, — Папина прихоть, говорит, успокаивает.
И девушки продолжили диалог, переполненный пассивной агрессией. Настя изо всех сил старалась не показать своего восхищения чужим богатством. А Мила пыталась поймать её на неловкой фразе.
Лыков на ужине так и не появился. Видимо, продолжал свое путешествие вокруг света.
Мы расселись за огромным столом, накрытым белоснежной скатертью. Слуги стали приносить изысканные блюда на серебряных подносах.
Первым подали суп из трюфелей с взбитыми сливками. Его ароматный пар щекотал ноздри. Затем появилась жареная фазанятина в соусе из красного вина с гарниром из овощей.
Князь Пушкин любезно беседовал со мной о том о сем. Узнав, что я потерял память после пробуждения силы рода, он стал рассказывать о моем отце:
— Ах да, князь Долгоруков-старший! Мы с ним были приятелями в молодости. Он увлекался охотой и конным спортом, а я поэзией и философией. Он совершенно не уважал Байрона, представляете? Находил его посредственным. Мы даже пару раз на дуэли из-за этого стрелялись, а потом в больнице на соседних кроватях лежали с пулевыми средней тяжести. И гоготали друг над другом, ха-ха!
— Пули дружбе не помеха?
— Именно!
Воспоминания о прошлом очень увлекли Пушкина. Князь сидел во главе стола, а я по правую руку от него. Пока мы разговаривали, Мила и Настя, сидевшие слева от князя, вели тихую, но ожесточенную схватку за последнюю пироженку с клубникой. На пироженке был красивый кремовый узор в форме топора. Княжны напряженно сопели и старались действовать незаметно, чтобы не привлекать внимание Пушкина.
Настя пыталась наколоть пирожное на вилку, но Мила подставляла под зубчики тарелку. Тогда Демидова резко дернула блюдо на себя, едва не опрокинув стоящую рядом хрустальную вазу.