Долина Безмолвных Великанов
Шрифт:
— Это Муи! — сказала девушка. — Кедсти идет!
Она схватила Кента за руку, потянула его к двум широким портьерам, висевшим на натянутой проволоке у изголовья кровати, и поспешно раздвинула их. За ними, как показалось Кенту, находилось бесчисленное множество предметов женской одежды.
— В случае чего вам придется спрятаться здесь, — с заметной дрожью в голосе сказала девушка. — Не думаю, чтобы возникла такая необходимость, но если возникнет — прячьтесь немедленно! Заройтесь поглубже в это тряпье и сидите смирно. Если Кедсти узнает, что вы здесь…
Она посмотрела ему прямо в глаза, и Кенту почудилось, будто во взгляде девушки промелькнуло странное выражение, весьма похожее на страх.
— Если он обнаружит вас здесь, произойдет нечто ужасное! — продолжала девушка,
— Нет, если вы будете звать меня мистером Кентом, — твердо заявил он, чувствуя, как тугой комок сдавливает ему горло.
— Обещаете… Джимс? Обещаете… что бы ни случилось?.. Если я пообещаю… когда вернусь… поцеловать вас?..
Руки девушки почти ласково скользнули с его плеч; затем она быстро повернулась и выбежала в дверь, затворив ее за собой прежде, чем Кент успел дать ей свое обещание.
Глава 15
С минуту Кент стоял там, где девушка оставила его, невидящим взглядом уставясь на дверь, захлопнувшуюся за нею. Девичья близость за те последние несколько секунд, что она провела рядом с ним, тревожное выражение ее глаз, ласковое прикосновение рук, ее обещание поцеловать его, если он не выдаст себя, — все это, наряду с мыслью о великом мужестве, которое должно было воодушевлять и поддерживать ее во время встречи с Кедсти, ослепило его настолько, что он не видел перед собой даже дверей и стен. Он видел только ее лицо, каким оно было в последний момент, — ее глаза, дрожащие губы и страх, который она не в состоянии была полностью скрыть от него. Она боялась Кедсти, и тут для Кента не было сомнений. Потому что она не улыбалась; в ее глазах не было искорки юмора, когда она назвала его Джимсом, уменьшительно-ласковым именем от Джима и Джеймса, принятым на Дальнем Севере. И ее обещание поцеловать его не было шуткой. Ею владела какая-то трагическая серьезность. И эта серьезность тревожила и возбуждала его, — и еще поразительная искренность, с которой она соединила имя Джимс с обещанием, сорвавшимся с ее губ. Однажды она уже назвала его Джимсом; но тогда это звучало как «мсье Джимс»и в голосе ее скрывалась язвительная насмешка. Джим или Джеймс не означают ничего, но Джимс… Ему приходилось слышать, как матери зовут так своих малышей в минуты нежности. Он знал, что жены и подруги в подобных же обстоятельствах обращаются так к своим возлюбленным, ибо имена Джим и Джеймс встречались довольно часто к северу и к югу от Долины Трех Рек даже среди полукровок и французов, а более интимное и близкое имя Джимс было производным от этих имен.
Кент осторожно подошел к двери и прислушался. Сердце его неистово колотилось. Несколько мгновений назад, когда девушка гневно смотрела на него, запрещая допрашивать ее, он ощущал под ногами настоящую бездну. Теперь он стоял словно па вершине горы. И он знал, что не спустится вниз ни под каким предлогом, если только не услышит ее призыв о помощи.
Подождав немного у двери, он приоткрыл в ней маленькую щель, чтобы звуки могли доходить до него. Маретт не запретила ему подобное своеволие. Сквозь щель ему был виден тусклый свет, проникавший снизу, из прихожей. Но оттуда не доносилось ни звука, и Кенту пришла в голову мысль о том, что старый Муи все еще способен бегать довольно быстро, и до прихода Кедсти, пожалуй, еще есть время.
Ожидая, он окинул взглядом комнату. По первому впечатлению можно было судить, что Маретт жила здесь довольно долго. Помещение представляло собой типичную комнату женщины, обжитую ею, без признаков недавнего неожиданного и непредвиденного переезда. Кент знал, что прежде комната принадлежала Кедсти, но сейчас в ней не оставалось ничего от полицейского инспектора. После того как удивленные глаза Кента отметили это чудо, несколько вещей поразили его своими любопытными особенностями. Кент больше не сомневался, что Маретт Рэдиссон родом из дальних северных земель. Он поверил в это безоговорочно. Если бы даже у него и
Маретт не приготовила комнату к его приходу, и все ее принадлежности лежали здесь, на виду. Кент не счел кощунством разглядывать их — множество интимных мелочей, используемых в туалете дамы. Его поразило их количество и разнообразие. Он мог бы ожидать увидеть все эти роскошные вещицы, скажем, в будуаре дочери генерал-губернатора Оттавы, но только не здесь, — и еще менее на Дальнем Севере! Все, что он видел, было сделано превосходными мастерами из отборного материала. И тут, словно притянутые магнитом, глаза его остановились на еще более поразительном зрелище. Он увидел ряд туфель, аккуратно и бережно выстроенных на полу подле туалетного столика.
Пораженный, Кент молча уставился на них. Никогда не видел он такого выбора женской обуви, предназначенной для одной-единственной пары. ног. И обуви, непохожей на обычные северные унты, сапоги и мокасины. Каждая туфелька в этом удивительном ряду имела высокий каблучок! Их разнообразие привело его в замешательство. Тут были сапожки на пуговицах, на шнуровке, коричневые, черные и даже белые, но все на страшно высоких и выглядевших очень непрочными каблучках. Здесь были изящные белые замшевые туфельки, туфли с бантиками, туфли с резными стальными пряжками и туфли на резинках; здесь были полуботинки на высоких каблуках и даже туфли-лодочки из патентованной кожи — тоже на высоких каблуках! Кент онемел от изумления. Нагнувшись, движимый безотчетным, невольным побуждением, он взял в руку крохотную сатиновую туфельку.
Ее миниатюрные размеры вызвали в нем довольно приятное душевное потрясение, и, чувствуя себя подглядывающим сквозь замочную скважину в секреты чужой спальни, Кент заглянул внутрь туфельки. Там стояла цифра три… третий размер! И куплены туфельки у Фавра в Монреале! Одну за другой он пересмотрел еще с полдюжины, и на всех стояло клеймо Фавра в Монреале.
Эта выставка обуви, более чем все остальное, увиденное им или случившееся до сих пор, возбудила в нем назойливое любопытство: кто же такая Маретт Рэдиссон?
За этим вопросом последовали другие, пока в конце концов все они не перепутались у него в голове. Если она из Монреаля, зачем ей нужно стремиться на Север? Если она с Севера, если она действительно обитательница дикого, нетронутого лесного края, то зачем она таскает с собой эту явно бесполезную там обувь? Зачем она приехала в Пристань на Атабаске? Кем она приходится Кедсти? Почему прячется под крышей его дома? Почему?..
Кент с некоторым усилием заставил себя остановиться, пытаясь найти хоть один ответ в нескончаемой веренице вопросов. Он не в состоянии был оторвать глаз от пестрого ряда изящной женской обуви. Внезапная мысль осенила его. Он неловко опустился на колени перед шеренгой туфель и, чувствуя, как краска стыда все сильнее заливает его лицо, принялся осматривать их все подряд. Он обязан был узнать! И он сделал открытие, что большинство туфелек были ношены, некоторые, впрочем, слегка, так что следы миниатюрной ножки в них были едва заметны.
Кент поднялся с колен и продолжил осмотр. Конечно, девушка ожидала, что он хотя бы из чувства любопытства обследует комнату. Да и разве что только слепой может не заметить вещей, окружающих его. Имеющий глаза да увидит! Кент скорее дал бы себе отрубить руку, чем решиться открыть один из ящиков ее туалетного столика. Но Маретт сама приказала ему спрятаться за занавеской в случае необходимости, и заглянуть туда сейчас было вполне оправданной мерой предосторожности, чтобы познакомиться и освоиться с будущим местом для игры в прятки. Но сперва Кент вернулся к двери и прислушался. Снизу все еще не доносилось ни звука. Тогда он раздернул занавески, как перед этим раздергивала их Маретт. Только теперь он дольше присматривался к тому, что скрывалось за ними. Он обязательно признается ей в своем поступке, если его действия будут нуждаться в извинениях.