Долина Пламени (Сборник)
Шрифт:
Слишком эластичная цивилизация неминуемо приводит к анархии, а слишком жесткая — разваливается под ураганным ветром перемен. Нормы человеческого бытия произвольны, потому существуют и произвольные демаркационные линии. В децентрализованной культуре общественному животному легче было найти свое законное место, чем когда-либо за тысячи лет истории. Денежная система была основана на товарообмене, который, в свою очередь, основывался на мастерстве, склонности к чему-либо и человеко-часах. Одному человеку нравилась непринужденная жизнь рыбака на Калифорнийском побережье; за свой улов он мог получить телевизор, созданный жителем Галилео,
Это была эластичная культура, однако она имела свою жесткость — в ней существовали неприспособившиеся люди. После Взрыва они оставили растущую сеть городов, постепенно заполняющих Америку, и направились в леса, где им проще было оставаться самими собой. Там собирались люди разных типов: бродяги и сезонные рабочие, пьяницы и нищие, деревенские бедняки и городские бездельники, все недовольные, антисоциально настроенные, а также те, кто просто не мог приспособиться к какому бы то ни было виду городской жизни, даже к наполовину сельским условиям теперешних городов. Кто-то разъезжал по дорогам, другие ходили пешком — в мире, еще зависевшем от наземного транспорта; встречались также звероловы и охотники, поскольку даже после Взрыва на Североамериканском континенте еще оставались обширные лесные массивы.
Они направились в леса. Те из них, что и прежде были лесными жителями, достаточно хорошо знали, как там выжить; они умели ловить птиц, ставить капканы и ловушки на оленей и кроликов. Знали, какие можно собирать ягоды и какие следует выкапывать коренья. Другие же…
В конечном счете, они либо учились, либо умирали. Но начинали они с того, что казалось им самым простым — становились разбойниками, совершали быстрые налеты на объединяющиеся города и возвращались с добычей; едой, алкоголем и женщинами. Они ошибочно принимали рождение новой цивилизации за ее конец. Они собирались в банды, но атомные бомбы рано или поздно находили свою цель и уничтожали их.
Вскоре не осталось ни одной большой группы Бродячих Псов. Объединение стало опасным. Лишь несколько десятков людей могло собраться вместе; в северных умеренных зонах они перемещались в зависимости от времени года; в более жаркой местности держались в глуши.
Их существование сочетало в себе жизнь первопроходцев западной Америки и американских индейцев. Они постоянно мигрировали; вновь научились стрелять из лука и метать копье, поскольку не поддерживали контактов с городами, и им нелегко было раздобыть огнестрельное оружие. Они плыли по мелководью в реке прогресса, эти крепкие, загорелые лесные жители со своими женами, гордясь своей независимостью и способностью вырвать право на жизнь у дикой природы.
Они не нуждались в письменности, зато много говорили, а по вечерам, собравшись вокруг костра, пели старые песни; «Барбара Аллен», «Два ворона», «О, Сюзанна» и народные баллады, которые живут дольше, чем сенаты и парламенты. Если б они ездили верхом, они бы пели песни, рожденные под ритм лошадиного аллюра; но вышло так, что они ходили пешком и знали маршевые песни.
Джесс Джеймс Хартвелл, вожак небольшой группы Бродячих Псов, смотрел, как поджаривается на костре медвежатина; по лесу покатился его бас, приглушенный и смягченный стеной сосен, отделявших лагерь от ручья. Его скво Мэри тоже запела; к ним присоединились и другие охотники и их жены — слово «скво» больше не имело оскорбительного оттенка, как это было когда-то. Отношение Бродячих
У ручья было темно. Сегодня вечером они поздно нашли место для стоянки; их задержала охота на медведя, а после этого не сразу удалось найти свежую воду. Как всегда, когда люди были раздражены, отовсюду сыпались полусерьезные, полубеззлобные насмешки в адрес Линкольна Коуди. Возможно, для любой группы обычных людей было естественно, чувствуя ментальное превосходство лыски, издеваться, для успокоения, над его очевидными физическими отличиями.
Тем не менее они никогда не связывали Линка с городскими лысками, ведь уже не одно поколение телепатов носило парики. И даже сам Линк не сознавал, что он — лыска. Он знал, что не такой, как другие, и все. В его памяти не осталось воспоминаний о крушении вертолета, из которого его младенческое тельце вытащила мать Джесса Джеймса Хартвелла; став приемным сыном племени, он рос как Бродячий Пес, так его все и воспринимали. Но хотя остальные и считали его одним из своих, они всегда готовы были обозвать его «плешивым» — и не только в шутку.
«Пойте ее так, как пели, Когда пятидесятитысячным отрядом Мы проходили маршем через Джорджию…»В группе Хартвелла было двадцать три человека. Много лет назад один из его предков был воином Республиканской армии и принимал участие в походе северян под командованием генерала Шермана. Другой его современник, чья кровь также текла в жилах Хартвелла, носил серую форму конфедератов и погиб на Потомаке. Теперь же под водительством их потомка двадцать три отверженных Бродячих Пса, отбросы цивилизации, скрывались в лесах. Они теснились у костра и жарили медведя, которого убили копьями и стрелами.
«Ура! Ура! Мы праздник принесли, Ура! Ура! Наш флаг несет свободу, — Так хор звучал наш от Атланты и до моря. Когда мы маршем проходили через Джорджию».Там, где когда-то была Атланта, остался серый рубец опустошения. Светлые, чистые городки усеяли Джорджию; вертолеты, жужжа, проносились к морю и обратно. Великая Война между штатами стала воспоминанием, затененным еще более серьезными конфликтами, имевшими место позднее. И все же в этом тихом североамериканском лесу бодрые голоса воскрешали прошлое.
Линк потерся плечами о грубую кору дерева и зевнул. Он жевал табак и радовался своему кратковременному одиночеству. Однако он непроизвольно воспринимал — чувствовал — понимал разрозненные обрывки мыслей, доносившихся до него от бивуачного костра. Он не знал, что воспринимает чужие мысли, «слышит» их, поскольку считал, что Хартвелл и остальные так же все время слышат друг друга. Тем не менее эта взаимосвязь, как всегда, доставляла ему некоторое неудовольствие, так что он был благодарен чему-то — неизвестно чему, — давшему ему знать о приближении Кэсси.