Долина Счастья
Шрифт:
И в первый раз в жизни он заметил, что Бертрам украдкой бросает в его сторону восхищенные взгляды, ловко расставляя стаканы, которые скользили по стойке и со звоном останавливались точно перед посетителем. Затем он извлек четыре бутылки, которые в следующий момент так же ловко пронеслись по гладкой стойке бара и замерли каждая на своем месте.
— Ваше здоровье, парни, — величественно объявил Фелан.
— За самого храброго парня Бернд-Хилл! — раздался в ответ противный писклявый голос.
Это был все тот же коротышка Крюгер. Он стоял у дальнего конца
— Ну что вы, хватит уже, — засмущался Фелан, краснея от удовольствия.
— Давайте лучше выпьем.
— За первейшего храбреца во всей округе! — выкрикнул кто-то еще.
И все разом осушили стаканы, наполненные крепким, красновато-коричневым виски.
— Еще по одной! — пискнул Крюгер. — Давайте выпьем, парни, и пожелаем нашему другу удачи!
И снова выпивка была разлита по стаканам. Опрокинув в себя вторую порцию виски, Фелан сморгнул с глаз выступившие слезы. Сладкий огонь обжигал горло, но он поспешил налить себе еще.
А потом ещё и еще, пока, наконец, не почувствовал, как по всему телу разливается необыкновенная легкость. Вот теперь-то он был полностью уверен в собственных силах. К тому же все эти парни — такие отличные ребята! — желали ему удачи. Как здорово! Значит, они верят в него! Сразу видно, они на его стороне!
На стойке появлялись все новые и новые бутылки с виски, и о Призраке уже как-то не думалось.
— И вообще, — вдруг заявил во всеуслышание Крюгер, — и кто он такой, этот Призрак?
— Говорят, что те двое проходимцев, которых он прикончил в Тумстоне, были настоящими бандюгами, — сказал кто-то.
— А чего стоил тот индеец, которого он пристрелил в Чиуауа!
— Гарри Лорд, наверное, дожил бы до глубокой старости, если бы этот мальчишка не вышиб ему мозги.
— А Линч тоже не торопился на тот свет, когда Призрак внезапно налетел на него и убил выстрелом в самое сердце. Он не дал бедняге никакого шанса выхватить пистолет.
— Не-а. Все было честно. Я был там, парни, и сам слышал, как он крикнул Линчу, чтобы тот защищался. Уж что было, то было!
— Ну ладно, — объявил Фелан, — сейчас вы узнаете, что я сделаю с ним, и если выйдет не по-моему, то можете назвать меня трепачом!
— И что ты задумал, сынок?
— Сначала шарахну из одного ствола — прямо ему в брюхо!
— Вот уж поглядим тогда, что у него внутри!
Все громко загоготали, радуясь столь заманчивой перспективе.
— А потом, — продолжал Фелан, — шагну вперед и выстрелом из второго ствола разнесу ему башку. Вот что я с ним сделаю, если уж вас это так интересует!
— Молодец!
Со всех сторон раздавались одобряющие крики.
— Так держать!
Тут дверь салуна широко распахнулась, и в комнату стремительно влетел Дэнни Грин.
— Эй, слушайте! — окликнул мальчишка, тяжело дыша. — Призрак перехитрил шерифа и въехал в город с другой стороны и… он… сейчас будет здесь! Он уже всего в квартале отсюда!
Глава 3
Хоть Лэрри Фелан и был готов к поединку,
Но он тут же взял себя в руки. К тому же выпитое виски тоже услужливо напоминало о себе, обволакивая его разум розовым облачком смятения и с каждым ударом сердца разливаясь приятным теплом по всем жилам.
Он рассмеялся и смело огляделся по сторонам, в то время, как снаружи донесся перестук копыт — лошадь рысью пронеслась по улице и остановилась перед салуном. И тут Фелан заметил, что собравшаяся было вокруг него толпа инстинктивно подалась назад и расступилась, а яркий хмельной румянец постепенно исчезал с лиц недавних приятелей. В обращенных на него взглядах не было ни жалости, ни поддержки; они глядели на него с нескрываемым любопытством, как обычно смотрят на профессионального боксера перед решающим поединком.
Ему это совершенно не понравилось. Напускная бравада начинала как-то сама собой улетучиваться, и тогда ему пришлось взяться за обрез и держать его наготове, чтобы таким образом придать себе хоть немного уверенности. Вслух же он громко сказал:
— Вот увидите. Я пристрелю его, как собаку, и вышибу ему мозги!
Если неустанно что-либо внушать себе, то это тоже придает силы. Фелан продолжал уговаривать сам себя, в то время, как на веранде раздались торопливые шаги.
Он слышал, как с улицы кто-то окликнул приезжего:
— Эй, молодой человек, похоже, ваша дорога была дальней и пыльной!
— Да уж, — отозвался на удивление спокойный и приятный баритон, никак не верилось, что это голос Джима Фэнтома. — Чего-чего, а уж запылился я основательно. Послушай, приятель, может быть зайдешь и составишь мне компанию? Ненавижу пить в одиночестве.
— Благодарствую, — ответил невидимый собеседник, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что это был все тот же самый ясноглазый старик. — Но вынужден отказаться. Я свое уже отпил. К тому же там и без меня полно народу.
— Что, уже молятся? — хохотнул в ответ Джим Фэнтом.
И Лэрри Фелан внезапно осознал, что в салуне Бертрама воцарилась гробовая тишина, не нарушаемая ни шепотом, ни шорохом, ни звоном стаканов. Стремительная дробь шагов прокатилась по веранде, дверь настежь распахнулась, и на пороге возник Джим Фэнтом.
Его было невозможно узнать! Из дома он уехал восемнадцатилетним юношей, а вернулся обратно двадцатитрехлетним, но уже умудренным жизнью мужчиной. Лицо его осунулось и казалось теперь несколько вытянутым. Волосы у висков тронула ранняя седина, отчего он выглядел лет на тридцать пять по меньшей мере; и теперь в облике его осталось лишь две черты, напоминавшие о мальчишке, не по своей воле несколько лет назад покинувшем родные края — узкий нос с изящными ноздрями и чуть заметной горбинкой и глаза небесно-голубого цвета. Взгляд их казался ещё пронзительней и голубее — возможно, из-за бледности лица и седины на висках.