Долина смертных теней

Пекальчук Владимир Мирославович

– Скажем так, дружище. Когда я начал натаскивать вас, я надеялся стать когда-нибудь богатым. Очень богатым. Год спустя я заболел, а теперь мне остается жить всего ничего. Я просто пытаюсь продать подороже то, что скоро потеряю даром. Свою жизнь. Тебя устроит такой ответ?

– Вот оно что, – мрачно вздохнул Ворон, – теперь я тебя понимаю, хоть и не скажу, что мне стало легче. Чем же ты болен-то?

– Рак, – солгал Макс.

– И ты собрался заработать денег для своей новой подружки? Понимаю. Может быть, и я так же поступил бы.

– А что ты теперь делать намерен? – полюбопытствовал Шрайк.

– Да не знаю пока.

Стикс и Серый примкнули к Сатане, но, сдается мне, он не так хорош, как ты. С другой стороны, я тоже начал понемногу верить в себя самого. Ищу теперь вот работенку для опытного специалиста, пусть рисковую, но чтоб много платили. Или, может быть, постоянное место в охране. В общем, мне любой из этих вариантов подходит: я твердо решил, что настало время перемен для меня. Завтра пойду к местным заправилам, а сегодня как следует залью за воротник.

– Ты ж смотри, называй этих, хе-хе, заправил как положено: мэр, советник и так далее. Тут официоз строгий, знаешь ли.

– Я знаю, – кивнул Ворон, – просто сдается мне, они такие же мэры, как Иван Николаевич с Завода – председатель.

– Не ровняй их. Неважно, как должность называть. Иван Николаевич хотя бы честный мужик, а эти… Хотя тут тоже есть один неплохой человек. Святослав Иванович Звягинцев, главный в научных кругах и собственно в самом университете.

– Ага, я слыхал. Директор университета. Люди, которые там учились, ему прям дифирамбы поют.

– Ректор, – поправил Макс, – его должность называется ректор. Просто раньше директоров университетов вот так называли – без первого слога в слове. Я к нему собственно и обращусь – это человек с незапятнанной репутацией, и в его распоряжении достаточно средств. И он честен – это все знают. А ты, общаясь с мэром и его лизоблюдами, держи ухо востро.

– Ага, – кивнул Ворон, – ну лады тогда. Вечером, возможно, свидимся в гостинице, но не уверен, что я к тому времени еще буду вменяем.

Он ухмыльнулся и помахал своему лидеру на прощанье. Макс проследил, как его старый товарищ исчезает в двери первого попавшегося кабака, и на душе вдруг стало тоскливо. Страшна не смерть – страшно умирать в одиночестве. Умирать впустую, бессмысленно, сгинуть в сумраке ледяной пустыни, осознавая всю бесполезность и изначальную обреченность своей попытки. И вот первый вестник смерти уже расправил над Максом свои черные крылья. Одиночество. Последний его друг ушел своей дорогой, и теперь попутчиками наемника будут только отчаяние, безнадежность и ярость. Ярость последней, бескомпромиссной и беспощадной схватки, из которой ему навряд ли удастся выйти победителем.

И в этом – вся человеческая натура, подумалось Максу. Только ярость некоторых представителей человеческого рода и их готовность сражаться до конца, до последнего вздоха, даже в самых безнадежных ситуациях – вот та сила, с которой лютая стужа и страшный вирус пока не в силах справиться.

Он двинулся в сторону массивного здания университета. Если повезет застать Звягинцева еще сегодня – это выльется в экономию нескольких часов.

Звягинцев сверился с бумагами:

– Всего пять человек по состоянию на сегодняшнее утро. И я ни на грамм не удивлюсь, если до завтра кто-то из них опять передумает. Игнатий Петрович, где обещанная вами команда? Я думаю, вы понимаете, что я не отпущу экспедицию всего с пятью охранниками!

Собеседник старого ученого, грузный человек лет пятидесяти, одетый в хороший пиджак-тройку и нарядные лакированные туфли, поерзал в кресле, которое для его располневшей фигуры было маловато. Старый заучка-сухарь наверняка умышленно приготовил для него такое, чтобы поскорей спровадить.

Мэр города и ректор университета давно были на ножах. Ученый слишком много ресурсов и времени тратил на бесполезные, непрактичные исследования и подготовку специалистов, городу совершенно не нужных, объясняя такое нецелевое использование ресурсов перспективами всего человечества и прочим бредом. И в придачу к этому Игнатий Петрович ничего не мог с этим поделать: заменить старого ректора просто некем. Весь университет держится на нем, открытие эрзац-вакцины без него бы не произошло. А ведь именно эта вакцина – главный продукт экспорта города.

Впрочем, старый мэр всегда был честен по отношению к самому себе: он тоже дал Звягинцеву повод ненавидеть свою персону. Именно его стараниями технология производства препарата не вышла за пределы города, сделав Игнатия Петровича очень богатым и распространив его авторитет далеко за пределы Университета, хотя старый ученый желал повсеместного производства вакцины и по возможности подешевле.

Как бы там ни было – ни один из них не мог обойтись без другого. Ученому нужны ресурсы и условия для научной деятельности. Ему, Игнатию Петровичу, нужны результаты этой деятельности.

– У нас еще одна заминка, Святослав Иванович, – нехотя сказал мэр. – Уже не пять, а четыре. Сегодня вернулся мой помощник и сообщил неприятную новость: сукин сын Пустынник отказался.

– Как отказался? – в недоумении посмотрел на собеседника Звягинцев.

– Вот так. Он просто не захотел никуда идти, даже не дослушав.

– Видимо, ему надоело работать задаром, – констатировал ректор. – Я вас предупреждал, что это рано или поздно случится. Но вы пожадничали давать ему адекватное выполняемой работе количество патронов – и вот, пожалуйста.

– Ну так надо было ему доплачивать из своей мошны, – огрызнулся мэр.

– Вы забываете, что патронов нужного ему калибра у меня как раз и нет, – парировал Звягинцев.

Игнатий Петрович примирительно махнул рукой:

– Теперь уже какая разница… Не в патронах дело. Он себе подружку нашел.

Ректор поправил очки на носу:

– Боюсь, я не улавливаю связи между подружкой и отказом работать…

Зато Игнатий Петрович уловил с ходу, когда аккурат после обеда заявился Семен с неприятной вестью, а в конце передал привет от Ольги. Той самой Ольги.

При одном воспоминании о ней мэр едва не заскрежетал зубами. Эта строптивая девчонка, семь лет назад посмевшая сказать ему «нет», слово, которого Игнатий Петрович уже очень давно не слышал, предпочла голод, холод и прочие опасности большой дороги обеспеченной и комфортной жизни.

В последнем разговоре, когда он пригрозил, что не будет Ольге спокойной жизни в городе иначе, как в качестве его любовницы, та ответила, что расквитается с ним, и в тот же день покинула Университет, забрав с собой только оставшийся после смерти ее отца автомат. С тех пор утекло немало воды, Игнатий Петрович уже давно выбросил ее из головы, и вот тут-то, семь лет спустя, эта сука отомстила ему, попросту украв у него Пустынника – прежде безотказного и послушного работника.