Долина Виш-Тон-Виш
Шрифт:
Если я буду повиноваться и сидеть в вигваме, то умру от голода, а если ослушаюсь и выйду, мне проломят голову! Так продолжалось полтора дня, а потом Господь, чье милосердие безгранично, сжалился надо мной. Ко мне пришел индеец и принес пару чулок, которые были ему слишком велики. Он просил распустить чулки и связать новые, по его ноге. Я согласилась, но сказала, чтобы он попросил мою хозяйку отпустить меня с ним. Хозяйка разрешила, и я, немало порадовавшись обретенной свободе, пошла с этим индейцем. Он дал мне немного поджаренных земляных орехов, и это подкрепило меня.
Освободившись от надзора хозяйки, я смогла снова заглянуть в Библию, которая постоянно служила мне мудрым советчиком в дневное время и изголовьем ночью. Как только я открыла ее, мне сразу бросились в глаза слова утешения: «На малое время Я оставил тебя, но с великою милостию восприму тебя» 187 .
Через некоторое время ко мне пришел мой сын, и я попросила его хозяина, чтобы он разрешил побыть нам вместе. Мне нужно было присмотреть за Джозефом, прочесать ему волосы, потому что он был весь покрыт вшами. Джозеф сказал, что очень хочет есть, а у меня совсем ничего не было. Я посоветовала ему, чтобы, возвращаясь к своему хозяину, он по пути заходил в вигвамы, и, может быть, его где-нибудь накормят. Он так и сделал, но, видно, немного задержался. Хозяин рассердился, побил его, а потом вскоре продал. Джозеф прибегал ко мне сказать, что у него теперь новый хозяин и он уже дал ему немного земляных орехов. Тогда я пошла вместе с сыном к его новому хозяину, и тот сказал, что мальчик ему нравится и голодать он не будет. Этот индеец увел Джозефа с собой, и я больше не видела своего сына до того дня, когда мы встретились с ним на берегу Пискатаквы, в Портсмуте.
187
Ис. 54: 7.
В ту ночь меня опять попросили выйти из вигвама. У моей хозяйки был болен малыш; ночью он умер. Нет худа без добра — в вигваме стало просторнее. Я ушла к соседям, там мне дали шкуру для постели и угостили олениной с земляными орехами. У индейцев это считается лакомством.
На другой день утром ребенка похоронили, и весь день до вечера в вигвам приходили люди, чтобы оплакать умершего и погоревать вместе с матерью. Должна признаться, что не особенно разделяла их горе. Много печальных дней провела я среди них и часто бывала одинока. «Стенал я, как журавль, как ласточка; тосковал, словно голубь; уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! Тоска гнетет; спаси меня!» 188 Я могла бы воззвать к Господу, подобно Иезекиилю: «О Господи! Вспомни, что я ходил перед лицом Твоим верно и с преданным Тебе сердцем и делал угодное в очах Твоих» 189 .
188
Ис. 38: 14.
189
Ис. 38: 3.
Теперь у меня было время проследить все свои поступки: по совести говоря, я не могла бы обвинить себя в несправедливости к тому или иному человеку, но в своем отношении к Господу я была недостаточно почтительна. Как сказал Давид: «Тебе, Тебе единому согрешил я» 190 . Я могла бы также сказать словами мытаря: «Господи! Будь милостив ко мне, грешному» 191 .
В воскресные дни, глядя на солнце, я представляла себе, как люди идут сейчас в храм Божий, чтобы укрепить душу, а вернувшись домой, могут подкрепить и тело, тогда как я, подобно блудному сыну, лишена и того и другого. «И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему» 192 . Как и он, я могла бы сказать: «Отче! Я согрешил против неба и пред Тобою» 193 .
190
Пс. 50: 6.
191
Лк. 18: 13.
192
Лк. 15: 16.
193
Лк. 15: 21.
Я вспоминаю, как раньше, накануне воскресного дня и после него, вся семья собиралась вокруг меня; приходили родные и соседи. Мы молились и пели псалмы. Потом подкрепляли тело добрыми Божьими дарами, а ночью могли отдохнуть в удобной постели. И вместо всего этого теперь у меня лишь немного помоев, чтобы утолить голод, и, подобно свинье, я должна ложиться на грязную землю.
Я не в силах передать людям, какая печаль лежит у меня на душе. То ведомо одному Господу! И все-таки мне постоянно приходят на память чудесные слова
194
Ис. 54: 7.
И вот опять мы должны укладывать все вещи и уходить из дикого леса, направляясь к городам залива. Весь день я ничего не ела, кроме нескольких крошек старой лепешки, которую индеец дал моей девочке в тот день, когда нас взяли в плен. Дочь дала лепешку мне, и я спрятала ее в сумку; там она и лежала, пока совсем не заплесневела. Лепешка, очевидно, была плохо выпечена, невозможно было определить, из чего она была сделана, и теперь, развалившись на крошки, превратилась в комочки, которые, засохнув, стали твердыми как кремень. И все-таки они не раз подкрепляли меня, когда я готова была потерять сознание от голода. Я постоянно думала о том, что, если мне удастся вернуться домой, я расскажу всем людям, каким благословением Господним могут стать столь жалкие крохи.
195
Переходы с 14 по 19 (с 20 апреля по 28 апреля) — повторение пути, проделанного ранее. Города «залива» — города около Бостона.
В пути индейцы убили стельную олениху, и мне дали кусочек мяса детеныша. Оно было такое нежное, что его можно было есть вместе с костями, и показалось мне необыкновенно вкусным.
К ночи пошел дождь; мы остановились, и индейцы поставили вигвам, покрыв его корой, так что ночь я провела на сухой подстилке. Когда утром я выглянула из вигвама, оказалось, что многие спали всю ночь под дождем. Я узнала это по тому, что от их одежды шел пар. Поистине Господь был милостив ко мне, и не один раз была я в лучшем положении, чем многие из индейцев.
Поутру индейцы наполнили олений желудок кровью этого животного и сварили. Я не могла заставить себя попробовать, но все ели с удовольствием.
Между тем в иных вещах индейцы бывают очень брезгливы. Например, когда я принесла воды и опустила миску, которой набирала воду, в котелок с водой, индейцы страшно возмутились, закричав, что это признак неряшливости, и пригрозили прибить меня.
Снова в путь. Мне дали горсть земляных орехов, груз, который мне предстояло нести, и я радостно тронулась в путь — ведь направлялись мы в сторону моего дома! Ноша давила на плечи, но на душе не было тяжести. В тот день мы опять подошли к Бакуог-Ривер и остановились неподалеку на несколько дней.
Иногда индейцы давали мне кто трубку, кто немного табаку или соли. Все это я меняла на съестное. Я не думала раньше о том, что, когда человек постоянно недоедает, у него развивается волчий аппетит. Много раз, если мне давали поесть чего-нибудь горячего, я набрасывалась на еду с такой жадностью, что обжигала рот, и боль потом долго не проходила. И все-таки в следующий раз я делала то же самое. Если мне случалось сильно проголодаться, я потом долго никак не могла насытиться. Иногда выдавались дни, когда еды у меня было до-статочно, и я ела до тех пор, пока не могла уже проглотить ни кусочка, но все равно чувство голода оставалось, как если бы я только приступала к еде. Теперь я нашла подтверждение подобному явлению в Священном Писании (многое в Священном Писании проходит мимо нашего внимания; мы не замечаем или не понимаем, пока сами не испытаем на себе): «Ты будешь есть — и не насытишься» 196 .
196
Мих. 6: 14.
Теперь больше, чем когда-либо раньше, я могла видеть, какие несчастья навлекает на нас грех. Не раз я готова была наброситься на дикарей, но слова Священного Писания успокаивали меня: «Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы?» 197 Господь помог мне правильно понять Его слово и усвоить великий урок: «О человек! Сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренно-мудренно ходить пред Богом твоим… Слушайте жезл и Того, Кто поставил его» 198 .
197
Ам. 3: 6.
198
Мих. 6: 8-9.