Долор. История принца-инвалида
Шрифт:
Это происходило столько раз, что об этом наконец заговорили. Принц, будущий король – и не в силах стоять на ногах! Какое ужасное горе! Какая беда для всей страны!
Скорее, эта беда была прежде всего для него самого, бедный мальчик! Но, похоже, никто об этом не подумал. И когда через некоторое время его здоровье восстановилось, и к его милому личику вернулось прежнее светлое выражение, а его тело стало больше и сильнее, хотя ноги всё ещё оставались прежними, люди продолжали говорить о нем шёпотом, и серьезно покачивали головами. Все знали, хотя никто этого не говорил, что что-то, невозможно догадаться что, было не так с бедным маленьким принцем.
Конечно, никто не намекал на это королю, его отцу: не годится рассказывать великим людям что-либо неприятное. Кроме того, его величество очень мало обращал внимания на своего сына или на другие придворные дела, помимо необходимых обязанностей его королевства. Люди говорили, что он совсем не будет скучать по королеве, поскольку она так долго болела, что… но он заскучал. После её смерти он уже не был прежним. Он обосновался в её пустующих комнатах, единственных комнатах во дворце, откуда можно было увидеть Кудыкины горы, и часто видели, как он смотрел на них, как будто думал, что она улетела туда и что его тоска поможет вернуть её. И по любопытному совпадению, которое никто так и не осмелился выяснить, он пожелал, чтобы принца не называли каким-либо из двадцати четырех великих имен, данных ему приглашёнными крестными отцами и матерями, а так и оставался с именем Долора.
Раз в неделю, согласно установленному государственному обычаю, принца, одетого в самое лучшее платье, на полчаса приводили к королю, его отцу, но его величество обычно был слишком занят и слишком меланхоличен, чтобы уделять много внимания ребенку.
Только однажды, когда он и герцог Сибур, который был чрезвычайно внимателен к своему королевскому брату, сидели вместе, а принц Долор играл в углу комнаты, подтягиваясь руками, а не шагая ногами, а иногда и слабо пытаясь переползать с одного стула на другой, отца как будто поразило, что с его сыном не всё в порядке.
– Сколько лет его королевскому высочеству? – спросил он внезапно нянечку.
– Два года, три месяца и пять дней, ваше величество.
– Сколько лет его королевскому высочеству?
– Мне это не нравится, – вздохнул король. – Он должен быть гораздо крупнее, чем сейчас, не так ли, брат? Вы, у вас ведь так много детей, должны это знать. С ним что-то не так?
– О нет, – сказал герцог Сибур, обменявшись многозначительными взглядами с нянечкой, которая ничего не поняла, но стояла испуганная и дрожащая со слезами на глазах. – Ничего такого, что могло бы беспокоить ваше величество. Несомненно, его королевское высочество со временем перерастёт это.
– Перерастёт – что?
– Небольшая слабость – кхм! – в позвоночнике; что-то, возможно, унаследованное от его дорогой незабвенной матери.
– Ах, она всегда была деликатной особой, но она была самой милой женщиной на свете. Иди сюда, мой маленький сын.
И когда принц повернул к отцу своё маленькое, милое, серьёзное личико – так похожее на лицо его матери, – его величество король улыбнулся и протянул руки. Но когда мальчик приблизился к нему, не бегом, как ребёнок, а неловко извиваясь по полу, королевское лицо затуманилось.
– Мне следовало сказать об этом. Это ужасно – ужасно! И для принца тоже! Немедленно пошлите за всеми докторами в моём королевстве.
Доктора пришли, и каждый высказал свое мнение и назначил собственный способ лечения. Единственное, в чём все они согласились, это то, что было хорошо известно и раньше: принц, должно быть, получил травму в младенчестве – возможно, он упал, в результате чего повредил позвоночник и нижние конечности. Никто ничего такого не помнит?
Нет никто и ничего. Все нянечки с возмущением отрицали, что такой казус произошёл, да и как такое могло произойти? – пока верная сельская медсестра не припомнила, что действительно что-то такое произошло в день крещения. За это, к несчастью, доброе воспоминание, все остальные отругали ее так строго, что она на веки-вечные потеряла покой. А вскоре бедную женщину выписали на пенсию и отправили аж за Кудыкины Горы, откуда она приехала, с приказом оставаться там до конца своих дней.
Но обо всём этом король ничего не знал, потому что, действительно, после первого потрясения, когда он узнал, что его сын не может ходить и, похоже, никогда не сможет, он почти уже не вмешивался в его дела. Всё это было слишком болезненно, а его величество никогда не любил болезненных вещей. Иногда он расспрашивал о принце Долоре, и ему говорили, что его королевское высочество ведет себя так хорошо, как и следовало ожидать, что действительно имело место. После того, как наследный принц потревожил бедного ребенка и обдумывал одно лекарство за другим, он, не желая обидеть ни одного из врачей, предлагал оставить ребёнка наедине с природой; и природа, самый безопасный из всех врачей, пришла тому на помощь и сделала всё, что могла. Он, правда, так и не мог научился ходить; и его нижние конечности были просто бесполезными дополнениями к его телу; но само тело было крепким и здоровым. И его лицо было таким же, как всегда – просто вылитое лицо его матери, одно из самых милых в мире!
Даже король, каким бы он ни хотел казаться безразличным, иногда смотрел на маленького человечка с грустной нежностью, замечая, как ловко он научился ползать и раскачиваться на руках, так что в своей собственной неловкой манере передвижения он был столь же активен, как и большинство других детей его возраста.
– Бедный маленький человечек! Он старается изо всех сил, и он вовсе не несчастен, и наполовину не так несчастен, как я, брат, – заявил он, обращаясь к наследному принцу, который как никогда ранее постоянно сопровождал больного монарха. – Если что-нибудь случится со мной, я назначаю тебя регентом. В случае моей смерти ты позаботишься о моём бедном маленьком мальчике?
– Конечно, конечно; но не позволяйте нам даже представить себе такое несчастье! Уверяю ваше величество – все вас уверяют, – что это ни в коей мере не вероятно.
Однако он знал, и все знали, что это вполне вероятно, и вскоре после этого разговора несчастье действительно произошло. Король умер так же внезапно и тихо, как и королева – действительно, в самой ее комнате и в её же постели; а принц Долор остался без отца и матери – печальная участь, которая может случиться даже с принцем.
Однако теперь он стал чем-то большим, чем принц-сирота. Он стал королём. В Глухомандии, как и в других сопредельных странах, люди однажды были поражены горем, но на следующий день ожили. «Король мертв – да здравствует король!» – гласил крик, разносившийся по городам и весям, и незадолго до того, как его покойное величество было положено рядом с королевой в их великолепном мавзолее, со всех концов королевского дворца стекались толпы, жаждущие увидеть нового монарха.
И они действительно увидели его – принц-регент позаботился о том, чтобы все увидели, как он сидит на полу в зале заседаний и сосёт большой палец!