Доля казачья
Шрифт:
Если что я ему, для его тощего зада, и газету передам. Для лучшего друга ничего не жалко.
Посмеялись они вволю, и как бы ненароком атаман говорит американцу.
— У нас проблемы с боеприпасами для другого нашего, самодельного бронепоезда.
Нельзя ли и его укомплектовать снарядами, патронами, и, если можно, довооружить парой ваших пулемётов.
— Нет проблем! — говорит ему улыбчивый Сэм Гульдин. — Заполните заявку, вот вам готовый бланк. Проставьте там калибр снарядов и патронов. И прописью поставьте количество пулемётов. Я думаю, что для серьёзного дела вам надо хотя бы четыре пулемёта. Подпишитесь: «атаман Чингиз хан Бодров» и
Сделал всё как надо атаман, и ударили они с Сэмом по рукам. Вроде бы всё шутя у них получилось.
А через неделю прилетает опять вестовой из штаба, на взмыленной лошади к атаману.
— Господин атаман, ваша заявка выполнена полностью. И ваш самодельный бронепоезд надо на профилактику к нам на базу ставить, для перевооружения и мелкого ремонта. По плану вся эта работа на три дня потянет, не больше.
Отер Лука папахой свой широкий лоб от появившегося холодного пота, испарины.
— Ну, дела!
— Вам что, очень плохо, господин атаман? — испугался вестовой.
— Нет, ничего, всё нормально! — быстро пришёл в себя атаман.
Но другая весть чуть не добила его своей грандиозной нелепостью и размахом.
— Господина Генри Страха переводят от вас в штаб и награждают его орденом Дружбы Народов, с присвоением ему очередного звания майора.
Все казаки пребывали в шоке. Только сам Генри Страх и его лучший друг Алёша Федоркин были снова на высоте.
Нельзя в человеке мысль убивать, она, как птица, простора желает. И только карты ей этот простор дают и дерзать учат. Запретил им под страхом смерти атаман играть в карты. Боясь, что натренируется Генри, и снова они перепишут бронепоезд на американцев. Их просто не трогали и ни в чём им не мешали, о них забыли, и те жили сами по себе. И даже складывалось впечатление, что война для них уже давно закончилась. Ели они сытно, пили вдоволь, и потом, лениво отдыхая, просвещали себя в политике. Но и тут они как-то ухитрялись проводить свои товарищеские матчи в карты. Но когда всё это случалось, было покрыто мраком.
— Ты сильный и думающий игрок, Алексей. И в Америке ты обязательно был бы богатым человеком.
Но Генри Страх тебе не по зубам. Матч века продолжается, и я снова свободен для творчества.
И я тебе клянусь Алексей, что я тебя в наш штаб заберу. Там у нас будет много интересных встреч.
Они все, мои товарищи, теперь после тренировок с тобой мне не соперники. Вот увидишь, друг, быть мне генералом, если раньше шальная пуля не хлопнет.
А тебя я сделаю своим адъютантом, Алексей. Только китель мне верни, а остальное барахло не обязательно.
Снимает китель Страха казак Федоркин со своих плеч и передаёт американцу.
— Хоть он и прижился на мне, но дружба дороже. Быть тебе, Генри, мой дорогой друг, обязательно генералом. С твоей мудрёной головой ты и большего звания достоин.
И снова едут атаман Бодров и Генри Страх на свою базу к американцам, уже на двух бронепоездах.
Американский бронепоезд ведёт Генри, как в последний пути свой корабль капитан. Он прощается, уже навсегда, со своим детищем. И по этому поводу не смолкают там пушка и пулемёты. Всякая, хоть маломальская цель, движущаяся, или даже ползущая, всё подвергается немедленному уничтожению огнём и свинцом. И у Генри душа болит, ведь человек он творческий. Не только картёжник, но и неплохой ещё художник. И тут у него талант имеется.
Поэтому всё надо сделать, как можно ярче, чтобы каждый эпизод этого исторического прощания был величественным и грандиозным
Грянул медью оркестр, лишь только показались два бронепоезда.
И разрывалась от счастья медь, пока не замер последний шатун в паровозе и он не остановился.
Построились смешанные экипажи двух бронепоездов. И поклонился им Генри Страх. Затем подошёл к своему бронированному паровозу, приложил к его броне свой цветастый платочек и поцеловал его. И тут снова грянул туш герою, под восторженные крики военных двух стран.
— Но и это не всё — кричит довольный Генри Страх.
И он торжественно передаёт символический ключ от своего бронепоезда, уже знаменитому на всю Манчжурию, Чингиз Хану Бодрову. Тут уже все смешались, всем солдатам было не до строя. Он рассыпался, как будто его никогда не существовало. Как весёлый дождик под ярким солнцем.
И казалось ликующим солдатам, в этот добрый миг, что никакой войны не бывает — веселись, честной народ, на весёлом празднике. Чины собрались здесь немалые, даже консул американский приехал. И глупо было бы всё это празднество оставлять без охраны, война уже многому их научила. Посоветовавшись с Генри, решили командиры второй экипаж нашего бронепоезда, который ещё не выпалил в воздух весь свой боезапас, поставить в охранение до следующего дня. Иначе не могло быть на этой коварной войне, и не всё ведь, коту масленица. Но пока везло им, как никогда, все целы были и здоровы. Но могли случиться непредвиденные обстоятельства, ведь война всё же, не мать родная. И баловать их удачей всегда не будет. Надо и самим поостеречься.
Недовольно пороптали служивые, но, получив в руки по бутылке хорошего вина, успокоились. Теперь и этот каприз войны можно весело пережить, доживём до весёлого дня — завтра. Поехали офицеры и американский консул на машинах в местный ресторан. А там их уже с почётом встречают хозяева, как самых дорогих гостей. Тут же и наш российский консул и атаманы Лихов, Копчённый, с генералом Семихватовым.
Сегодня все они почётные гости великого торжества, в честь союза России и Америки.
Никогда не был на таких приёмах и торжествах Лука Васильевич и сразу растерялся. Но Генри Страх был здесь, как рыбка в воде.
Пожалуй, что здесь не было ни одного чина, хоть мало-мальски себя уважающего, с кем он не играл бы в карты. Это уже точно было, как счёт по ушам вести в покере.
Возможно, что Генри и с самим консулом тоже играл, но сами они об этом не распространялись: зачем? Американский консул всех перечислял по их званиям, не забыл представить и знаменитого на всю Манчжурию атамана «Чингиз Хана» Бодрова.
И никто из собравшихся здесь высоких чинов не посмел даже ненароком бросить тень на сказанное представление сотника Бодрова. Всё это воспринималось с торжеством и лёгкой завистью, и не иначе. Смог же человек добиться такого почитания множества народа, и не одной нации, а многих, на этой дикой войне. Не всякому это дано, особенно простому казаку. Состоялось и присвоение звания майора Генри Страху. Конечно, тут не обошлось без иронии, все знали, что никудышный он был службист, но весельчак, повеса и неисправимый картежник.