Должен жить
Шрифт:
МАРС. АСТРОНОМЫ
Матти, прикрыв глаза от слепящего солнца, смотрел на дюны. Краулера видно не было. Над дюнами стояло большое облако красноватой пыли, слабый ветер медленно относил его в сторону. Было тихо, только на пятиметровой высоте шелестела вертушка анемометра. Затем Матти услыхал выстрелы: «Пок, пок, пок, пок» — четыре выстрела подряд.
— Мимо, конечно, — сказал он.
Обсерватория стояла на высоком плоском холме. Летом воздух всегда был очень прозрачен, и с
— Стрелки?! — горестно произнес Матти. Он осмотрел наблюдательную площадку. — Вот скверная тварь!
Широкоугольная камера была повалена. Метеобудка покосилась. Стена павильона телескопа была забрызгана какой-то желтой гадостью. Над дверью павильона зияла свежая дыра от разрывной пули. Лампочка над входом была разбита.
— Стрелки?! — повторил Матти.
Он подошел к павильону и ощупал пальцами в меховой перчатке края пробоины. Он представил себе, что может натворить разрывная пуля в павильоне, и ему стало нехорошо. В павильоне стоял очень хороший телескоп с прекрасно исправленным объективом, регистратор мерцаний, блинк-автоматы — аппаратура редкая, капризная и сложная. Блинк-автоматы боятся даже пыли — их приходится закрывать герметическим чехлом. А что такое чехол против разрывной пули?
Матти не пошел в павильон. «Пусть они сами посмотрят, — подумал он. — Сами стреляли, пусть сами и смотрят». Честно говоря, ему было просто страшно заходить туда. Он положил карабин на песок и, поднатужась, поднял камеру. Одна нога треножника была погнута, и камера встала криво.
— Скверное животное! — сказал Матти с ненавистью.
Он занимался метеоритными съемками, и камера была единственным инструментом в его распоряжении. Он пошел через всю площадку к метеобудке. Пыль на площадке была изрыта. Матти со злостью топтал характерные округлые ямы — следы летучей пиявки. «Почему она все время лезет на площадку? — думал он. — Ну, ползала бы вокруг дома. Ну, вломилась бы в гараж. Нет, она лезет на площадку. Человечиной здесь пахнет, что ли?»
Дверца метеобудки была погнута и не открывалась. Матти безнадежно махнул рукой и вернулся к камере. Он свинтил камеру, с трудом снял ее и, кряхтя, положил на разостланный брезент. Потом он взял треногу и понес ее в дом. Он оставил треногу в мастерской и заглянул в столовую. Наташа сидела у рации.
— Сообщила? — спросил Матти.
Ты знаешь, у меня просто руки опускаются! — сердито сказала она. — Честное слово, проще сбегать туда.
— А что? — спросил Матти.
Наташа резко повернула регулятор громкости. Низкий усталый голос загудел в комнате:
— Седьмая, седьмая, говорит Сырт. Почему нет сводки? Слышите, седьмая? Давайте сводку!
Седьмая забубнила цифрами.
— Сырт! — позвала Наташа. — Сырт! Говорит первая!
— Первая, не мешайте! — ответил усталый голос. — Имейте терпение…
— Ну вот, пожалуйста! — сказала Наташа и повернула регулятор громкости в обратную сторону.
— А что ты, собственно, хочешь им сообщить? — спросил Матти.
— Про то, что случилось. Ведь это чепе.
— Ну уж и чепе. Каждую ночь у нас такое чепе.
Наташа задумчиво подперла кулачком щеку.
— А знаешь, Матти, — сказала она. — Ведь сегодня первый раз пиявка пришла днем.
Матти всеми пальцами взялся за физиономию. Это была правда. Прежде пиявки приходили либо поздно ночью, либо перед самым восходом солнца.
— Да, — сказал он, — да-а-а! Я это понимаю так: обнаглели.
— Я это тоже так понимаю, — заметила Наташа. — Что там, на площадке?
— Ты лучше сама сходи посмотри. Камеру мою изуродовали. Мне сегодня не наблюдать.
— Ребята там?
Матти замялся.
— Да, в общем, там… — Он неопределенно махнул рукой.
Он вдруг представил себе, что скажет Наташа, когда увидит пулевую пробоину над дверью павильона.
Наташа снова повернулась к рации, и Матти тихонько прикрыл за собой дверь. Он вышел из дома и увидел краулер. Краулер летел на предельной скорости, лихо прыгая с бархана на бархан. За ним до самых звезд вставала плотная стена пыли, и на этом красно-желтом фоне очень эффектно выделялась могучая фигура Пенькова, стоявшего во весь рост с упертым в бок карабином. Вел краулер, конечно, Сергей. Он направил машину прямо на Матти и намертво затормозил в пяти шагах. Густое облако пыли заволокло наблюдательную площадку.
— Кентавры! — сказал Матти, протирая очки. — Лошадиная голова на человеческом туловище.
— А что? — воскликнул Сергей, соскакивая.
За ним неторопливо спустился Пеньков.
— Ушла! — объявил он.
— По-моему, ты в нее попал, — сказал Сергей.
Пеньков важно кивнул:
— По-моему, тоже.
Матти подошел к Пенькову и крепко взял за рукав меховой куртки:
— А ну-ка, пойдем.
— Куда? — осведомился тот, сопротивляясь.
— Пойдем, пойдем, стрелок! Я тебе покажу, куда ты попал наверняка.
Они подошли к павильону и остановились перед дверью.
— Ух ты! — сказал Пеньков.
Сергей, не говоря ни слова, кинулся внутрь.
— Наташка видела? — быстро спросил Пеньков.
— Нет еще.
Пеньков с задумчивым видом ощупывал края дыры:
— Это так сразу не заделаешь.
— Да, запасного павильона на Сырте нет, — ядовито подтвердил Матти.
Месяц назад Пеньков, стреляя ночью в пиявок, пробил метеобудку. Тогда он отправился на Сырт и где-то достал там запасную. Пробитую будку он спрятал в гараже.
Сергей крикнул из павильона:
— Кажется, все в порядке!
— А есть там выходное отверстие? — спросил Пеньков.
— Есть, — ответил Сергей.
Раздалось мягкое жужжание — крыша павильона раздвинулась и сдвинулась снова.
— Кажется, обошлось, — сказал Сергей и вылез из павильона.
— А у меня треногу помяло, — сообщил Матти. — А метеобудку так покалечило, что придется опять новую доставать.
Пеньков мельком взглянул на будку и снова уставился на зияющую дыру. Сергей стоял рядом с ним и тоже смотрел на дыру.