Должностные лица
Шрифт:
— Какое у тебя мнение о новом бухгалтере? — спросил Шибаев Васю. Тот пожал плечами — бухгалтер как бухгалтер, я ему зубы не проверял, под хвост не заглядывал.
— По-моему, нам стукача подсунули, — решил Шибаев. Приём это известный, но есть вопрос, на кого он работает? Если на Голубя, потерпим, а если не только? — Ты его проверь, поручаю, берет он или не берет. Не сразу, а через пару дней. А пока он пусть нашей атмосферой пропитается. Пригласи на бутылку, посмотри, легко ли он под стол валится. Попробуй мобилизовать на резерв. Дай ему сумму.
— Сколько?
— На пробу рублей семьдесят.
— А если спросит, зачем? — Совсем Вася крылья опустил,
— Скажешь, детишкам на молочишко. А вообще ты стукача от порядочного человека отличить можешь? — спросил в упор Шибаев. Вася вяло пожал плечами, подумал-подумал и сам спросил в упор:
— А ты можешь? — и прислушался, что скажет шеф.
— Как правило! Посмотрю-посмотрю, и он у меня юлить начинает. Шибаев хотел было продолжать про бухгалтера, но как бы споткнулся на слове и уставился на Васю. Смотрел, смотрел — а почему бы и Махнарылову стукачом не стать? Сильно он изменился, как из-за угла мешком. Правда, причина есть для кислого вида — сын что-то там керосинит.
— А что у тебя с сыном?
Вася облегченно вздохнул, он ожидал другого вопроса.
— Да так… Сын у меня есть, а отца у него — нету.
— Подбери сопли, у всех так. В гробу они нас видели.
На другой день Вася доложил шефу, что с бухгалтером выпито, обговорено, свой человек. Как и следовало ожидать, он сидел, но судимость скрыл, живет небогато, приехал из какой-то северной области, вроде Архангельской, легкие лечить, здесь климат сухой, резкоконтинентальный.
Шибаева снова вызвал Башлык — деньги нужны немедленно. Привез он ему десять тысяч и спросил, правда ли, что ему предстоит повышение?
— Кто сказал?
— Голубь.
— Для него секретов не существует. Тем более ты должен понимать, что деньги мне нужны для дела, а не для развлечения.
Вот так они и растут — за его счет.
— Сейчас полностью не могу обеспечить, прошу подождать.
— Сколько ждать? — спросил Башлык вежливо и, как никогда, холодно, будто он уже переведен и спрашивает с высоты нового положения.
— С месяц примерно. — На самом деле Шибаев не знал, сколько ждать. Неужели они его заставят банки из земли вырывать?
— Деньги мне нужны, крайне необходимы через два дня. Это и в твоих интересах. Вся сумма сразу.
— Мне мешают. Я вас просил насчет Голубя.
— Он не будет начальником кафедры.
— Этого мало. Его надо убрать.
— Не все сразу.
— Деньги так сразу, а как дело… — проворчал Шибаев. Расстались оба насупленные, почти со скандалом.
На другой день, поздно уже, около двенадцати, неожиданно позвонил майор Лупатин и попросил выйти на угол. Постояли возле дерева, поеживаясь. Лупатин приехал один, на своей машине, и опять, хочешь, не хочешь, Шиберу пришлось отметить — куплена на его деньги.
— Время от время за вашим братом из местной промышленности, а особенно из меховой, устанавливают наблюдение, чтобы выявить, уточнить всякие связи. Это и в ваших интересах, и в наших интересах. Если кто лишнего наговорит, то мы своевременно защитим.
Он юлил, но что за этим скрывается?
— С завтрашнего дня за тобой, Шибаев, устанавливается наружное наблюдение. Задача твоя — ходить только по тем адресам, где все чисто.
— Я никуда не хожу, кроме комбината.
— Тем лучше. Ну, в магазин сходи, за кефиром, за хлебом, без контактов. Никому особо не звони в Алма-Ату, в Москву. В аптеку можешь сходить, конечно, не за наркотиками. — Лупатин рассмеялся.
— Но ты мне скажешь, когда кончится? — Если
— Пока сказать трудно, но дней пять потерпи. Значит так — за кефиром…
Он его что, за дурачка считает? Шибаев ни разу в жизни за кефиром не ходил.
Вернулся домой, сел в своей комнате на диван, уперся локтями в колени, взял уши в руки. Что он имеет на сегодняшний день? Ирма упорно и непонятно молчит, Зинаида упорно и чокнуто собралась рожать, ЦУМ для него закрыт, предстоит химичить по мелочам, открывать фирму торгуй баба, торгуй дед, на базаре, на привокзальной площади, связываться с Казпотребсоюзом.
Под диваном у него пусто.
В сейфе у него пусто.
«Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу, может, кто-то когда-то поставит свечу…»
Утром он спросил у Васи, не можешь ли занять до весны пятьдесят тысяч, у меня в банках зарыто, сейчас землю нельзя долбить. Вася посерел, побледнел, губы опустил — откуда у него такие деньги? Нет, конечно, не может. С Эдиком неприятности, он всю сумму потратил. Может, у Каролины перехватить? Но Каролина со дня похорон Шевчика запила, на работу не является, муж ее привез заявление с просьбой освободить…
Никто ему не займет, ясно. Остается то, что зарыто в землю, и еще монеты, которые привез Шевчик из Кутаиси на двадцать тысяч. Но можно ли вручать николаевское золото Башлыку, они на своих верхах еще не додумались брать на лапу царской валютой. Хотя кто их знает, в некоторых сферах на доллары перешли.
Но почему молчит Ирма? Она позвонила после того, как Вася передал ей сто тысяч, сказала, что все в порядке, она его ждет — и больше ни звука.
Глава тридцать пятая Шибер долбит мерзлоту
Он приехал домой пораньше, был смысл. Переступив порог, сразу на обувь — сапоги Славика с мехом, добротные, импортные стоят на месте, и больше никакой обуви. Мать в роддоме, Валерка черт знает где. Отец не ведает, где сын обедает В детской комнате Славик возле торшера читал книжку. Увидев отца, взъерошился, испугался.
— Это фантастика!
Отец считает, книги могут испортить жизнь. Почему? Летом после восьмого класса Славик ездил поступать в мореходное училище в Астрахань. Оделся прилично, как и положено в пятнадцать лет — кроссовки, джинсы. А через неделю позвонили оттуда из детского приемника и сообщили, что задержали вашего сына, Шибаева Славу, без штанов, босиком ходил по городу и без копейки денег. Раздели и разули его в этой мореходке ребята со старших курсов. Шибаев в ту ночь не мог уснуть, но не лежал просто так, глядя в потолок, он действовал, достал любимую свою малокалиберку ТОЗ-8 и отпилил ствол — завтра он возьмет билет до Москвы, сдаст в багаж оружие с патронами, из Москвы полетит в Астрахань и перестреляет их всех к чертовой матери, все мореходное училище, начиная с директора. Он в ту ночь начал седеть из-за сына. И полетел бы, и накеросинил, если бы не Зинаида. Она сама поехала и привезла Славика, и наделала там шороху, и в горкоме была, и в обкоме, телеграмму в Москву дала, суда требовала, потом ей ответы сюда присылали, суда не было, но дирекцию разогнали. Шибаев считает — без толку, так везде принято, и в армии новичкам рога ломают, бьют, унижают, и в ПТУ, и в техникуме, а уж про тюрьму и колонию и говорить нечего, во всех заведениях нормальным стало топтать и мешать с дерьмом, выбивать из тебя все то, чему тебя книжки учили: «Человек — это звучит гордо».