Дом без номера
Шрифт:
Вот как у Джеффери с сестрой – это случилось еще до того, как появилась Хлоя.
Когда у меня будет время – не чье-то, а мое собственное, – я еще подумаю над тем, кто и почему сюда приходит. Но пока у меня есть дела поважнее. И у вас тоже – например, послушать историю Джеффери. Обыкновенного волшебника.
«Просто я работаю волшебником» – в моем случае это звучит совсем не смешно. Я играю волшебника в театре
Я живу в центре города, на самом последнем этаже одного очень старого дома. Квартира мне досталась от сестры, которая пропала много лет назад. Менять я ничего не стал – здесь по-прежнему обитают две ее канарейки и попугай, хоть и говорят, что птицы так долго не живут; валяются фиолетовые подушки на французских подоконниках круглого эркера, стоит кресло-качалка, развернутое к окнам. У меня иногда спрашивают, не тяжело ли мне жить в бордовых и фиолетовых тонах, а я как-то и не замечаю.
И – да, вы угадали. Сестренка пропала ровно одиннадцать лет назад, как раз тогда, когда я стал работать волшебником. Правда, она и раньше говорила, что я волшебник.
Хотите, расскажу вам эту историю? В ней нет слез и, поверьте мне, нет ни капли сожаления ни с чьей стороны.
Мы с сестрой – двойняшки, я родился на четыре минуты раньше. Вроде бы ерундовая разница, но это здорово сказалось на наших характерах, да и на судьбах тоже. Мы очень-очень разные.
Только не спрашивайте, где наши родители. С этим всё сложно. Нет, они не погибли, просто уехали, когда нам исполнилось шестнадцать лет. Видимо, страстью к путешествиям мы обязаны им. Из этого могла бы получиться долгая и печальная история, но кто рассказывает печальные истории в праздники? И еще больше мне интересно, кто их в праздники слушает?
Я рос этаким перекати-полем: мог пройти вечером после работы мимо туристического агентства – и на следующий день улететь на Камчатку. Правда, с деньгами поначалу существовали определенные проблемы, но сестренка – дама рассудительная и умная, гораздо умнее меня, – посоветовала мне сделать хобби работой, и я стал фотографом. Быстро пошел в гору, много путешествовал, дома бывал очень редко.
У нас сестрой был свой способ связи, мы называли его «телемост» – телепатический мост. Каждый день ровно в десять по питерскому времени я писал ей: «Я выхожу на мост, а ты?» И она отвечала: «А я уже тут! Жду тебя». И мы с ней обсуждали, как прошли дни.
Аля, Алевтина, – совсем другая, непохожая на меня. Она очень спокойная, задумчивая, может часами сидеть у окна и смотреть на улицу. И работа у нее такая же вдумчивая: она гравер по золоту. Создает потрясающие, невероятные шедевры из простого куска желтого металла: эльфийские узоры, кубические картины, целые сонаты и пьесы в золоте. Она садится, закрывает глаза, улыбается, сначала набрасывает рисунок – почему-то на стекле, а не на бумаге, – и только потом начинает работать с золотом. Не поправляйте меня, она не «работала», а именно «работает». Я знаю – все-таки уже одиннадцать лет как волшебник.
Когда я возвращался, то приходил
– Ты – волшебник.
– Я?
– Конечно. Ходишь по своим, неведомым дорогам с тростью и мешком и привозишь разные страны тем, кто не может их увидеть собственными глазами.
Как-то раз я обнаружил потрясающий дом – памятник архитектуры девятнадцатого века, даже не усадьбу, а настоящий маленький дворец. Этот дом так надежно спрятался в лесу, что о нем почти никто не слышал. Я до сих пор не знаю, кто там жил раньше.
А сейчас он принадлежит мне. Я купил его для Алевтины. Но не будем торопиться: истории любят порядок и размеренность.
Я привез Алю в этот дом после ее очередного неудавшегося романа.
– Что мы тут делаем? – всю дорогу ворчала сестренка.
По тропинке она шла как маленький генератор недовольства.
– Скоро узнаешь, – когда нужно, я умею быть живым воплощением терпения.
Мы вышли на поляну, и Алька увидела этот дом: парадную лестницу, потемневшие окна и побитые вазы на крыше. Стены выкрашены в зеленый цвет, но местами краска облезла и стало видно, что раньше дом был желтым. Входная дверь приоткрыта… Вернее, сломана. Она висела на одной петле.
Моя сестра замерла в восхищении.
– О-о-о! Войдем? – глаза Али теперь горели очень знакомой мне страстью. Эту страсть я часто вижу в зеркале.
Мы вошли в дом, и…
Я видел просто дом. Старую, покрытую паутиной люстру, деревянные ступени и пианино – настоящее пианино! – под лестницей. Пол местами проломлен, как будто там тащили что-то тяжелое. Но Аля явно видела нечто другое: она пританцовывала и даже подпевала, смотрела в потолок и рисовала в воздухе узоры. Надо же. На серьезную, спокойную и уравновешенную Алевтину снизошло вдохновение. Она обследовала весь дом, прошлась по спальням, заглянула на кухню, что-то непрерывно напевая.
Пока она ходила по дому, я наклонился и поднял с пола… Я вам потом расскажу, что именно, хорошо?
Вдвоем мы побывали в этом доме еще раз пять или шесть. Сколько раз Аля приезжала сюда без меня, неизвестно, но приезжала.
Долго она не выдержит, я знал. Мне знаком этот блеск в глазах, эта распирающая изнутри энергия, это желание действовать – во мне оно горело всю жизнь. Кажется, теперь его огонек проклюнулся и у сестренки.
– Аля, ну? Ты опять ездила в тот дом?
Она улыбнулась и вытащила паутину из волос. Потом тихо рассмеялась и ушла в ванную. Я успел задремать и проснулся оттого, что почувствовал, как Аля забралась ко мне в ноги, на диван.
– Накупалась, русалка?
– Да. Ты должен мне помочь.
– Как, милая?
– Ты же волшебник! Ты всегда был моим волшебником. Помоги мне, а? Понимаешь… Может, я схожу с ума, но я знаю этот дом! Нет, я не жила в нем в прошлой жизни, я только буду в нем жить. Я брожу по дому и знаю, как там бывает осенью или летом, как скребутся ветки яблони – там есть яблоня, ты ее просто не видел, – в окно спальни на первом этаже. И пианино – я знаю, как оно звучит. И даже знаю, где мой шкафчик… Ну, куда я инструменты складываю.