Дом без воспоминаний
Шрифт:
Николин кажется невозмутимым потому, что его сознание на время отключено, он находится в состоянии непрерывного транса. Он как будто под гипнозом, в который его погрузил похититель, и этот гипноз работает постоянно.
Джербер верил, что сможет освободить мальчика, но человек, проделавший это с ребенком, кем бы он ни был, заслуживал наказания. Поэтому психологу было плевать на три условия оголтелого безумца. И если иголка была воткнута в яблоко еще и затем, чтобы его устрашить, этот тип сильно ошибался: Джербер не позволит давить на себя.
–
Перед Джербером предстали желтые тюльпаны, которые он купил для жены прошлым вечером и которые теперь увядали в мусорном ведре. Он хотел бы сказать жене, что не звонит по одной простой причине: в его сознании и она, и Марко до сих пор живут в их доме во Флоренции и он вынужден каждый день заниматься самогипнозом, дабы устранить тот факт, что их больше нет в его жизни. Бросить ей в лицо, что ему осталась лишь проклятая видеокассета, жалкие сорок минут мучительных воспоминаний, к которой он прибегает каждый вечер, словно наркоман к метадону, чтобы побороть зависимость от прошлого. Но так ничего и не сказал; пусть Сильвия перечисляет все его изъяны как бывшего мужа и отца.
Тем временем тысячи мыслей вращались у него в голове.
Нужно будет объяснить Бальди, что версия о добром самаритянине, то есть о третьем персонаже, появившемся на сцене исчезновения матери и сына, не совсем ошибочна. Но то не был проезжавший мимо автомобилист и уж никак не благодетель. Ведь в игровой комнате таинственный гипнотизер голосом Николина обвинил себя в том, что нарочно проколол шину.
Слова «это сделал я», неоднократно повторенные, наводили на мысль о тщательно разработанном плане.
Может быть, неизвестный завлек женщину и ребенка на лесную дорогу. Или они часто ездили туда, а злоумышленник этим воспользовался. В самом деле, поломка машины в безлюдном месте – идеальный план, чтобы направить следствие по ложному следу.
Другое соображение неопровержимо: он выбрал этих людей заранее.
Неприкаянные, без постоянного места жительства, оба иностранцы. Никто не станет слишком усердно их искать. Но похитителю был нужен только мальчик, сказал себе Джербер. При таком раскладе мать лишняя, ее можно устранить. Это делает из незнакомца убийцу, о чем не следует забывать.
– А еще, с твоего позволения, я начала новую жизнь. – Сильвия вновь властно завладела его вниманием.
Такое уточнение его раздосадовало, можно было об этом и не упоминать.
– Я никогда ничего плохого не говорил о твоем новом друге, – отозвался Джербер.
– Он не просто друг, – вспылила Сильвия. – Он мой жених.
Потом ее голос снова пропал, и Джербер молился, чтобы связь прервалась окончательно и можно было отключить мобильник. Глагол «отключить» снова привел его к Николину: именно это и случилось с ребенком. Похититель постарался выбрать плохо адаптированного подростка, чтобы от души манипулировать им. Психолог припомнил разные методы, с помощью которых гипнотизер мог проникнуть в голову Нико. Джербер хорошо их знал. Они входили в практику принудительной идеологической обработки, обычно называемой «промыванием мозгов».
Первая фаза – изоляция.
Если хочешь, чтобы кто-то поверил тому, что противоречит его собственному опыту или, к примеру, воспитанию, полученному в семье, следует увезти его прочь от остального мира и держать вдали от всего, что ему известно. Типичная тактика милленаристских сект: так они гарантировали, что их приверженцы окажутся полностью погруженными в постижение религиозных предписаний.
Ребенок подвергался заключению где-то в уединенном месте, подумал Джербер и решил, что именно это он в первую очередь подскажет Бальди и карабинерам, чтобы те начали охоту за похитителем.
Вторая фаза – контроль.
Она состояла в том, чтобы помешать субъекту, чей ум предстоит извратить, вступать в контакт с идеями, противоречащими тем, какие надобно внушить ему. Соответственно, никаких телефонов, телевизора или интернета. Но главное, никаких посторонних контактов с людьми.
Он провернул все в одиночку, сказал себе Джербер. У того, кто загипнотизировал Нико, не было сообщников.
Третья фаза – неуверенность.
Внушить субъекту, что внешний мир не нуждается в нем, его отвергает или даже переживает катастрофу, чуть ли не апокалипсис. Многим манипуляторам удавалось убедить своих жертв в том, что они последние люди на Земле.
Дальше следует четвертая фаза: повторение.
Твердить до бесконечности одно и то же, пока оно не вобьется намертво или не угнездится в форме наваждения. После такой обработки оспаривание или видоизменение приобретенных истин причиняет жертве физическую боль, вплоть до потери сознания. Перед нами так называемое «безоговорочное подчинение», в результате субъект действует не раздумывая, лишенный возможности критически оценивать свои действия. Так Николин механически повторяет факты, сообщенные кем-то другим.
Наконец, наступает фаза эмотивного перевоспитания, или «новой матери», когда манипулятор делает жертву окончательно зависимой от себя, как это бывает между родителями и детьми.
Вот почему Джерберу будет нелегко, фигурально выражаясь, отнять Нико от груди. И об этом он должен сказать Бальди, как только та его примет.
Больше всего удивляет и одновременно вызывает тревогу то, что для достижения подобного результата вовсе не нужно прибегать к принуждению или насилию. Достаточно создать правильную среду для субъекта, а также располагать должным запасом времени.
Восемь месяцев – идеальный срок, прикинул психолог. Пациент превращается в подопытного кролика.
Естественно, чтобы завладеть чужим сознанием, нужно обладать огромной компетенцией. И Джербер боялся, что их противник – не только бессовестный человек, но и безгранично опытный специалист.
Для тех, кто пользуется техниками психологического внушения, не заботясь о здоровье или благополучии субъекта, подвергаемого гипнозу, есть специальное название.
«Сказочники».
– Честное слово, я не понимаю тебя, – расслышал Джербер из телефона, подойдя ближе к широкому окну. Он нашел место, где сотовый ловил, но не был уверен, что это к добру. Сильвия продолжала: – Если мы хотим поддерживать честные отношения, надо научиться уважать друг друга. И ты не вправе поступать, как тебе заблагорассудится.