Дом Демона
Шрифт:
– Постарайтесь больше не попадать в неприятности, удачного дня.
И, развернувшись, быстрым галопом умчалась обратно в лес.
Лишь бы никто не заметил, что я говорю с собакой.
Собравшись с мыслями, я погнала лошадь к нашему особняку.
Особняк – громко сказано. Моя мать – Рита Дарквелл, которая взяла фамилию Робертс, после второго замужества на отчиме, из старой дворянской семьи, с немалым состоянием, а папа – Ричард Дарквелл, из давнего рода королевских охотников и офицеров, так же никогда не бедствовал. Составив выгодную партию, родители переехали из Лондона в пригород, чтобы я могла наслаждаться природой и чистым воздухом. Отец открыл свое дело, продавая шубы и мясо, а также маленький ломбард и книжную лавку. Когда мне было семь, папа ушел на охоту – и не вернулся. Нам на помощь пришел мистер Робертс, папин друг, который мог вести дела отца. Только из-за него мы не оказались на пороге бедности. Мама по своей природе женщина инфантильная, и документы и деньги для нее стали чем-то сверхвозможным, поэтому, дабы сохранить дела, деньги, и мое будущее, Рита, без особого энтузиазма, согласилась выйти замуж за Робертса, хотя тайно, когда он уезжал или ложился спать, смотрела в ту сторону леса, куда когда-то ушел отец, надеясь, что однажды он вернется.
Меня заметили сразу, и на въезде в имение, тут же открыли ворота, а мама, теребя в руках платок, готовилась устроить мне показательное выступление.
– Мия! – вскрикнула она, стоило мне спешится, - Почему твои вещи и табели с отметками приехали раньше, чем их владелица?!
– И тебе доброго дня, мама, - изобразив шуточный реверанс, произнесла я, - я попала в грозу в пути. Мне пришлось ночевать в домике лесника.
В своей манере мама тяжело вздохнула и закрыла глаза.
– В домике лесника! Моя дочь проводит ночи в лесу, и приезжает на чужой лошади. Что я должна думать, Мия? Что должен думать мистер Робертс?
Он, стоит отметить, не вышел меня встречать.
– Мистер Роджерс должен думать, что лошадь я взяла в аренду, а ночевала в постоялом дворе, мама. Если мы обе не хотим проблем.
Полностью отличные в характерах и внешности, мы часто соглашались с ней и придумывали для отчима небылицы, дабы не ввязываться в конфликт. Мне от отца достались светлые, с рыжиной волосы, на концах переходящие в завитки и серые глаза, тоже, как у папы. Иногда казалось, что меня просто подкинули ей повитухи, так как с ней я была похожа только острым подбородком и чуть вздернутым носиком. Моя внешность была для нее изощренным мучением – я была копией ее любимого мужчины, и полной противоположностью ее – смугловатой и темноволосой. Может быть поэтому нам иногда было тяжело понять друг друга.
– Я научила тебя лгать, как и все женщины. Даже не знаю, стоит ли гордится. Что ж, пойдем в дом, ты выглядишь уставшей.
Взяв Риту под руку, мы медленно проследовали к двери, по-летнему, цветущему саду.
Внутри дома уже пахло обеденной выпечкой и чем-то вроде жаркого, а значит, прислуга готовится к обеду.
Как и всегда, отчима мы застали на сидящем с трубкой на диване и читающим свежую газету. Как будто лондонские акции помогут ему сделать нашу книжную лавку более процветающей. Он строил из себя деловитого человека, хотя на вид напоминал тонкого хорька, с бегающими глазками и какой-то непонятной, будто натянутой ухмылкой. Нет, мне он не был противен, но и полюбить его не получалось. Все тепло я получала от матери, и то, только в те моменты, когда у нее хватало сил им делится.
– Мия, ты задержалась, - вместо приветствия пробурчал он, не отвлекаясь от чтения, и вдохнув табака из трубки, - Что случилось в этот раз?
– Французский, - тоже, не здороваясь, ответила я, не испытывая чувства вины, - пришлось пересдавать и задержаться на постоялом дворе, потому что дилижансы на выходных не ходили.
Вместе с мамой мы сели напротив, глядя в окно сквозь газету, почти полностью закрывающую туловище Робертса.
– Твоя школа обходится в пять тысяч фунтов в год, за некоторых девушек дают такое ежегодное приданное. И ты не можешь справится с французским языком?
Деньги. Деньги для него все.
– Прошу прощения, сэр, - ничуть не раскаивалась я, но лгала мастерски. Я уделяла больше времени экономике и праву, чтобы однажды унаследовать фонды отца, и отправить отчима на пенсию или куда-нибудь дальше.
Как я и думала, не желая тратить на меня время, отчим забрал свою газету, и ушел в свой кабинет, где никто не будет ему мешать закопаться в бумагах или просто создать вид деятельности.
Тут же атмосфера стала более теплой и спокойной.
Мама укоризненно на меня посмотрела:
– Будь вежливей, без него нас бы тут уже не было.
Это очевидно мама, но я ничего не могу поделать.
– Постараюсь, - опять скривила я душой и взяла с полки книгу, которой увлеклась до поздней ночи, стараясь забыть все происшествия с демонами и жить как раньше.
Увы, не вышло.
На следующий день мы с утра отправились в Лондон за покупками, и вернулись под вечер, уставшие, но довольные обновлением гардероба. Я достаточно вытянулась с прошлого года, и в приближающимся семнадцати годам уже переросла маму на полголовы.
После легкого ужина мы устроились отдыхать в саду, и любоваться на то, как солнце прячется за холмами, укрывая последним теплом спрятанный за ними дом демонов.
Стоило об этом подумать, как отчим принес нам чай.
При всем его внутреннем скряге и вредности, иногда он любил делать приятное, и теплыми вечерами часто готовил нам с мамой чай.
Как раз начала дуть прохладный ветер, и я готовилась сделать глоток, как что-то мокрое ткнулось мне в руку.
От испуга я выронила чашку, и она упала на траву, выплескивая содержимое.
Рядом с моим стулом стояла Шелл, высунув язык.
– Мисс, нам нужна ваша помощь, - ее голос был очень взволнованным.
На всякий случай я обернулась. Родители ушли вглубь сада, посмотреть на яблони, которые стал поедать какой-то червяк.
– Как ты сюда попала? – все-таки шепотом спросила я, чтобы никто из прислуги не подумал, что их леди в школе окончательно сошла с ума и говорит с трёхглазой собакой.
Хвост собаки то и дело нервно дергался, а уши прижимались к голове.
– Это не важно, мисс Мия, если вы нам не поможете, мы все погибнем. Мы сделаем для вас все, что в наших силах, только спасите хозяина!
На душе стало тревожно. Странное чувство, как будто в груди копошится давняя, забытая грусть.
Я не стала спрашивать, что от меня требуется, и оставив родителям быструю записку о том, что мне срочно нужно выехать в город за бумагой для письма, побежала в конюшню.
Моя лошадь, кукла, вернулась, но более доверия мне не внушала.
– Возьмите эту, - Шелл ткнула носом в маминого жеребца, - я смогу с ним договорится, он довезет вас.