Дом для Странника
Шрифт:
— ОООО, это великий день! Я все-таки еду на тебе верхом!!! Граф проиграл мне двадцать золотых.
Амбер снисходительно фыркнул.
— И ничего я не жульничаю. Я же не виноват, что Кристоф пока отсутствует.
Жеребец шумно вздохнул.
— Да я уже понял, что ты не дал сесть на себя Атосу. Послушай, я не смогу объяснить тебе, что произошло. Просто через какое-то время мне понадобится твоя помощь, чтобы вернуть твоего хозяина обратно. Он очень любил тебя, ты же знаешь это.
Амбер согласно закивал головой.
— Когда я тебя попрошу, ты разрешишь сесть на себя графу, даже если он все еще не будет тем, кого ты так ждешь? Это поможет ему
Амбер встал на свечку и Макс только чудом не навернулся с него.
— Ладно, ладно, чего ты! Я ведь только предложил! Я все понял, больше не буду.
Атос стоял у окна и смотрел, как во внутренний двор въезжает князь, и сначала не поверил своим глазам. Он ехал на Амбере без седла и уздечки, беззаботно болтая с ним, как с человеком. За ним как на веревочке, смирно шагал Корбо. Невероятно! Но странности только начинались. Мало того, что из конюшни к нему сбежались почти все конюхи и грумы, так из главного дома навстречу ему вышел дворецкий. Это было немыслимо! Заставить Жака покинуть свой пост было невозможно, об этом знали все обитатели замка. Что тут происходит? Атос почувствовал, что в нем просыпается любопытство и желание разобраться в происходящем. Странно. Ощущение, что раньше он жил с этим чувством постоянно, наполнило его. Как и желание, чтобы этот загадочный князь подольше погостил в его доме.
Макс никак не ожидал, что его появление произведет такой фурор. Оказывается, за то время, что он провел в этом мире, эти люди привязались к нему не меньше, чем он к ним. Это растрогало его до глубины души, но показывать это было не разумно: не здесь и не сейчас. Как приведем хозяина в чувство, так и отпразднуем все вместе. Быстро разогнав народ, дабы не вызывать подозрения, он в сопровождении дворецкого отправился в свои покои, попутно выслушивая его жалобы, и чуть не прошел мимо, забыв о том, что две двери теперь наглухо закрыты портьерами. Жак тактично покашлял, открывая дверь в его комнаты.
— Мы убирались здесь каждый день, как и в покоях Господина и Миледи. Картины, которые вы прислали из Испании, мы получили и поместили в их комнаты согласно вашим указаниям.
— Кто знает про это?
— Простите, князь. Но на самом деле все слуги знают. Когда они увидели картину, где Господин и Миледи вместе… В общем, теперь перед ней всегда горит свеча, а перед второй две. За тем, чтобы они не погасли, следят все по очереди.
— Невероятно! Я даже не знал, что вы так любите его.
— Их, мы любим их обоих. Понимаете, только вместе с ней он стал настоящим. До ее появления, мы уважали и боялись его одновременно. А сейчас мы просто боготворим их обоих.
— Я понял, Жак. Жаль, что он не слышит тебя. Но я могу сказать тебе, что Кристоф очень ценил вас всех и перед тем, как все случилось, позаботился о вас, оставив специальные указания. Передай это всем, пожалуйста. И я бы хотел вечером попасть в их покои.
— Конечно, князь. Что вы хотите на ужин?
— А Поль все еще здесь?
— Конечно, мы не бросим Господина в беде.
— Отлично, тогда передай ему, что я хочу его фирменное заливное и шоколадный торт. Мы поговорим с тобой вечером, в их покоях.
Макс закрыл дверь за дворецким и устало опустился на стул. Они оставили в его комнате все как было. Он задумался о словах старого слуги. Невероятно! Только Кристоф мог вызывать в людях такую искреннюю веру и преданность. Но даже слуги заметили то, что так долго не хотел признавать граф: только вместе с Миледи
Атос стоял в тени тяжелой портьеры и пытался переварить только что подслушанную информацию. Ничего не получалось. По хорошему, его должен был переполнять законный гнев: он хозяин замка и его люди должны быть преданы ему. Но вместо этого он ощущал лишь благодарность и желание защищать их. Совершенно нелогично! Он вернулся в свою комнату, лег на кровать и уставился в книгу. Обычно так граф проводил свои дневные часы, дожидаясь того часа, когда увидит Анну за ужином и мечтая о том дне, когда сделает ей предложение. Только светские условности мешали ему сделать это раньше, слишком мало они встречались. Но уже через месяц он, наконец, сможет это сделать. В ее ответе он не сомневался.
Он беспокойно перевернулся на живот и вдруг понял, что валяться в постели и читать книгу у него нет никакого желания. Атос огляделся в поисках развлечения и вдруг понял, что никогда толком даже не обращал внимания на свою спальню. Он поднялся и начал внимательно рассматривать находящиеся в комнате вещи. Книги, по большей части экономика, история; не сильно забитый одеждой гардероб, стол с несколькими ящиками, пара шкафов со всякой всячиной.
Граф почти прошел мимо тяжелой шторы, когда случайно увидел лежащую в складках небольшую свернутую в рулон бумагу. Обычно на таких художники рисуют карандашом. Интересно, как она туда попала? Атос взял ее в руки и помедлил, прежде чем развернуть. Почему-то у него возникло ощущение, что он нашел этот листок раньше, чем должен был, и если он развернет его сейчас, то откроет ящик Пандоры. Любопытство оказалось сильнее. Ну что плохого может сделать простой лист бумаги?
Атос развернул рулон и увидел отлично выполненный карандашом рисунок лежащей на постели полуобнаженной девушки. Он облегченно выдохнул. Ничего страшного не случилось. Держа в руках рисунок, граф лег обратно на кровать и принялся его внимательно разглядывать. Однако чем дольше он вглядывался в изображение, тем больше ему казалось, что он знает эту девушку. Но откуда? И почему рисунок был спрятан в его спальне? Граф отложил его в сторону. Слишком много вопросов для одного дня.
Макс смотрел, как Анна строит ему глазки, и только диву давался! Атос этого даже не замечал, просто смотрел на нее взглядом влюбленного идиота и кивал каждому ее слову. Это было настолько неестественно и противно, что князь поначалу не знал, куда себя девать. Но потом заметил странную вещь: как только он начинал говорить что-либо, даже если просто отдавал приказание слуге, голова графа бессознательно, хоть на чуть-чуть, но поворачивалась в его сторону. И настроение, до этого пребывавшее на отметке абсолютного нуля, начало подниматься.
Князь разглядывал Анну. Очень красивая, длинные белокурые локоны до плеч, голубые томные глаза, очень бледная, почти белая кожа. Легкий британский акцент только добавлял ей очарования. И тем сильнее был контраст с ее голубыми глазами, в глубине которых была расчетливая жестокость. Ко всем и вся. За ужином, один из слуг неловко задел ее руку рукавом своего кафтана и вино в ее бокале чуть не выплеснулось на скатерть. Она ничего не сказала ему, просто подозвала распорядителя и что-то прошептала ему на ухо. Как оказалось позже, Анна приказала высечь юношу и отправить работать на конюшню. Пришлось на время отправить несчастного слугу в Шантийи.