Дом духов
Шрифт:
Это был Джефф Логан, канадец из Ванкувера. Раньше он работал инструктором по лыжам в Уистлере, пока не решил стать свободным фотожурналистом. У него было тело пловца, вьющиеся каштановые волосы, падающие на уши, аккуратно подстриженные усики и маникюр на руках. Джеффу было под тридцать. Он лежал обнаженный, не считая камеры «Пентакс» и пары объективов, покоящихся на его груди. Черные кожаные ремни свободно висели на шее. Ни единой царапины на теле, каждый волосок на своем месте.
Кальвино потряс тело. Бесполезно. По бледной, холодной коже он понял, что Джефф умер. Но он не мог удержаться, чтобы не попытаться разбудить его. В тот же момент нож Быстрого Эдди сверкнул в красном неоновом свете окровавленным серебром.
– Джефф, проснись, тебе надо уматывать отсюда, – прошептал Кальвино в ухо покойника.
Он попытался приподнять одно плечо. Оно было тяжелым, как тонна голубого льда. Один из пьяниц в углу зарыдал, закрыв лицо ладонями, и произнес:
– Он не знает, какой счет. Он не знает, что ты его прикончил.
– Мать твою, – вставил другой пьяница.
– Это ты его прикончил, – произнес один из фарангов из темноты. – Прикончил ради его денег.
С ладоней Кальвино капал пот, сердце билось неровно, всего раза в два или три быстрее обычного. Быстрый Эдди осмотрел клинок и начал резать тело на стойке.
– Я – Винсент Кальвино. Этот человек – мой клиент. Что здесь происходит, черт побери? Только тронь его, и я вышибу тебе мозги.
Он потянулся за своей пушкой, но его потная рука все время соскальзывала. Рванул кобуру. Но опоздал.
Нож Быстрого Эдди отрезал раздутый член Джеффа, одним движением открыл клетку и швырнул внутрь сырое мясо. Летучие мыши мгновенно бросились на него вниз и стали рвать когтями и зубами, пронзительно шипя и хлопая крыльями о стенки клетки. Быстрый Эдди улыбнулся и закрыл дверцу. Он не обращал внимания на Кальвино, который бросился к бару как сумасшедший и попытался схватить его руку с ножом. Он отбросил Винсента прочь, словно ребенка. Кальвино отлетел и упал на пол. Пока он поднялся на колени, Быстрый Эдди зашел сбоку, отхватил еще один кусок плоти с бедра Джеффа и поднял его, как листок с нотами, перед тем, как бросить летучим мышам. Глаза сидящего Кальвино оказались на уровне глаз девицы, которая согнулась пополам, вытаскивая угря из своей промежности; она перебирала его руками, словно моряк, взбирающийся по канату.
Внезапно Кальвино затаил дыхание. Он понял, что сейчас произойдет, но не мог остановить ее. Шлюха оттолкнула его ногой прочь, и ее смех рассыпался по комнате, когда она засунула ужа в глотку Джеффа.
– Кхан [3] Уини!
Голос кружился в отдалении и звучал так, словно звуки вылетали наполовину изо рта существа – наполовину человека, а наполовину пришельца с клювом, кричавшего в полночной тишине.
– Кхан Уини!
3
Уважительное обращение к собеседнику.
Звуки эхом доносились сквозь сновидение. В его груди разладился какой-то механизм, сердце разрывалось на части.
– Выпивка действует, – произнесла одна из проституток.
– Выпивка действует, – повторила другая.
– У меня сердечный приступ, – прошептал Кальвино, глаза его закрылись от боли.
Он вцепился пальцами в грудную клетку, от его движения револьвер отлетел и заскользил по полу. Но что бы ни делал, он не мог остановить землетрясение внутри своей грудной клетки. Это движение разрывало мышцы в клочки, похожие на кусочки горячей резины, отлетающие от автомобильной шины, лопнувшей на скорости шестьдесят миль в час.
Его руки и ноги потеряли чувствительность. Рот и шея, отключившись от нервов, онемели, а сознание утонуло в разбухающем «ничто», залитом потоком красного неона.
Древний зверь, весь состоящий из зубов и когтей, быстро придвинулся ближе, чтобы прикончить жертву, рычание и зубовный скрежет взорвались в его висках. Он нашел на полу свою пушку, перекатился на бок, встал на колени для стрельбы, подождал еще последнюю секунду, поднял полицейский револьвер тридцать восьмого калибра и прицелился. Прогремело два, три выстрела, голова чудовища запрокинулась и медленно рухнула вниз…
– Уини. Вы вставать сейчас. Вы очень поздно. Не есть хорошо для вас.
Винсент открыл один глаз и посмотрел в потолок. Было утро. Средних размеров геккон поедал таракана. Кальвино перевернулся на бок и посмотрел на будильник. Восемь часов, и кто-то издалека звал его по имени. Он перевернулся на бок. Тайка лет двадцати пяти, волосы спускаются до талии, голова склонена к плечу, смотрит на себя в зеркало над туалетным столиком. Она сморщила губы и нанесла красный блеск для губ. Потом взяла кусочек бумажной салфетки, прикоснулась к уголкам рта, скатала его в шарик и швырнула в сторону плетеной мусорной корзинки. Не попала. В этот момент она увидела в зеркало, что он за ней наблюдает.
– Промазала, – сказал Винсент.
– Слишком много плохих снов, – сказала она, хмурясь. Нагнулась, подобрала салфетку и бросила ее в корзинку. Зевнула и вытянула руки вперед, к зеркалу.
– Не могу спать, – сообщила она со стоном.
Ее синие джинсы обтягивали ее, как вторая кожа, облегая крепкий, круглый зад. Кальвино протянул руку, чтобы схватить ее, но она шагнула влево, и его рука не ухватила ничего более существенного, чем воздух.
– Промазал, – сказала она.
«Туше», – подумал Кальвино.
Она устало наблюдала за ним, поправляя воротник блузы с пышными прозрачными рукавами. Он попытался вспомнить ее имя, но не смог. Попытался вспомнить название ее бара, но не смог. Попытался вспомнить, как добрался домой. И снова потерпел неудачу. Он помнил только, как исчезал угорь, ползущий вверх по бедру девицы в баре «Доставлен мертвым в Бангкок» – баре, который существовал только в его ночных кошмарах.
– Я тебя знаю? – спросил Кальвино и сделал вид, что протирает глаза.
– Вчера ночью ты сказай, что я очень красивая. Ты хотеть всю ночь заниматься любовью, – ответила тайка, оглянувшись на него через плечо с бесполой улыбкой автопилота. В ее голосе послышался намек на упрек, который объединил и сплел ее чувства в тонкую ткань неприятия.
– Я так сказал? – Хм, может быть, подумал он. Он много чего говорил, когда выпивал слишком много.
Она кивнула, отвернулась от зеркала и посмотрела на него, лежащего на кровати, сверху.
– Я самашедший, раз иди с тобой. Как и раньше.
– Раньше?
Она удивленно вздохнула
– Шесть месяцев назад я иди с тобой. На следующее утро ты обо мне забыть. Я говорю – неважно. Вчера ночью ты меня хочешь, я говорю о'кей. Второй шанс. Почему нет? Ты мне обещал, что ты не забывай.