Дом Дверей: Второй визит
Шрифт:
— А лягушатник — я имею в виду Жан-Пьер Варре? Как насчет него? И тот американец, Клайборн? Он по-прежнему состоит в ОИПЯ: Обществе... э-э-э...
— Изучения Паранормальных Явлений, — подсказал ему Джилл и на этот раз прямо посмотрел на Уэйта. — Я ни с кем не поддерживал связь — ну, за исключением Анжелы. Может быть, министр сможет ввести в курс дела нас обоих? Я имею в виду, насчет всего? — Поскольку теперь Джилл уже ничуть не сомневался в том, что все это взаимосвязано.
— Отлично, — кивнул Уэйт, — давайте-ка приступим к этому. Но, если вы не против, то персональные вопросы я оставлю напоследок.
— Моей машинной эмпатией, — поправил Джилл. — Телевизор или реактивный двигатель я, хоть убей, не смог бы сделать никогда. У меня нет даже самого туманного представления о принципе их действия, ну, может быть только самое туманное. Но когда я нахожусь рядом с больной машиной, то обычно могу определить, что именно с ней не в порядке. И у меня есть определенные навыки, когда доходит до управления ею.
— "Больной машиной"? — нахмурился Тарнболл. Он ни в коем случае не отличался тупостью, но подобные разговоры у него с Джиллом бывали и раньше, и тогда он тоже многого не понимал.
— Больной, малопроизводительной, перенапряженной, сломанной, — перечислил Джилл. — Разве у тебя никогда так не бывало, что, садясь в свою машину и заводя ее, ты слышал бы, как она жалуется? Или, когда ехал на ней, замечал что-то, что тебе не нравилось, и направлялся прямо в гараж? Будь это чья-то чужая машина, ты, наверное, этого и не заметил бы, но у своей машины... ты чувствуешь, когда она заболевает. Ну, именно так и обстоит дело со мной. За исключением лишь одного: это распространяется не только на автомобили, но и на все остальное — во всяком случае, на все механическое. Давай на этом и остановимся. Подробно объяснять будет чересчур сложно.
— Знаю, — покачал головой Тарнболл. — Ты ведь уже когда-то пробовал!
— Можно приступать? — нетерпеливо спросил Уэйт, отбросивший прежнюю таинственность. — Нам надо обговорить кое-какие вещи. — И после того как Джилл кивком выразил согласие, он продолжал:
— В «Джорделл-Бэнк» тебя отправили по двум причинам. Во-первых, посмотреть, действительно ли в радиотелескопе завелся посторонний эхо-сигнал. Итак, завелся ли он там?
— Пару ночей назад, очевидно, да, — пожал плечами Джилл, — но...
— Обо всех «но» будем разговаривать позже, — резко оборвал его Уэйт, — а теперь расскажи мне, как проявился этот «очевидный» эхо-сигнал.
— Четыре участка космического пространства, каждый радиусом примерно в сто миль, перестали передавать какие-либо сигналы. Они превратились в мертвые зоны.
— Э нет! — сразу же накинулся на него Уэйт. — Это твоя интерпретация, верно, Спенсер? Однако мы говорим сейчас не о том, что там стряслось с космическим пространством, а о том, что стряслось с радиотелескопом? А из твоих последних слов вытекает, что с телескопом «Джорделл-Бэнк» все в порядке, но...
— Нет, не в данный момент, — вставил Джилл.
— ..но, что фактически, — быстро продолжал Уэйт, — что-то фактически стряслось... с космосом?
— Да, — ответил Джилл. — Так и было. Две ночи назад... — Но теперь он точно знал, к чему все это ведет, и резко бросил:
— Теперь моя очередь задавать вопросы.
Вопрос первый: о чем именно нам так трудно говорить?
Вопрос второй: что именно произошло? Вопрос третий и последний: в случае, если ты не знаешь ответов на первые два, то скажи мне, кто же владеет всей информацией, потому что в таком случае с тобой я говорить не буду.
— Ха! — с досадой бросил Уэйт и откинулся на спинку сиденья.
— Я говорю вполне серьезно, Джордж, — уведомил его Джилл. — За последние пятнадцать минут ты меня достал так, как никто другой не смог достать за целый год! А теперь послушай, я тебе явно нужен, так что давай бросим всю эту бодягу в духе шпионских страстей и будем говорить напрямик. В последний раз спрашиваю: что же все-таки происходит?
Сощурив обманчиво-мальчишеские глаза, Уэйт посмотрел на Джилла и увидел, что тот и впрямь не думает шутить. Министр не мог себе позволить и дальше раздражать Спенсера, поэтому сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, произнес:
— Те пространственные аномалии две ночи назад... они не были естественными, они вызваны не солнечными пятнами, не флюктуациями магнитных полей, не метеоритными дождями и не «посторонними эхо-сигналами». По крайней мере, мы так не думаем. И ты только что это подтвердил. На самом-то деле мы и так уже получили подтверждение. В конце концов, «Джорделл-Бэнк» — это лишь один радиотелескоп...
— Аномалии? — вступил в разговор Тарнболл, когда Уэйт умолк. — Пространственные аномалии? Эй, я сказал, что я не против охранять Джилла. Сказал, мол, если за ним надо присмотреть, то я — именно тот, кто вам нужен. Но это начинает походить на... черт побери, на очередной Дом Дверей!
Джилл мрачно кивнул:
— Да, Джек. Эти дыры в пространстве — только начало, но вот Джордж сейчас посвятит нас во все остальное. Верно, Джордж?
— Дыры в пространстве? — повторил за ним Тарнболл прежде, чем министр успел что-либо сказать.
— Дыры, негативные зоны... называй их как тебе будет угодно, Джек, — ответил Джилл. — Но можешь считать их координатными сетками — или, возможно, средствами нацеливания? — А затем, полностью повернувшись к Уэйту, предложил:
— Карты на стол, Джордж. Где он? Где он приземлился, или материализовался, на этот раз? Где находится Дом Дверей?
Но Уэйт, лицо, которого теперь помрачнело и больше не выглядело столь молодым, медленно покачал головой. И ответил внезапно охрипшим голосом:
— Не Дом, а Дома, Спенсер! Скажи лучше — Дома Дверей. И ты только что подтвердил еще одно наше соображение: ты — самый подходящий человек и, вероятно, единственный подходящий человек для этой работы...
Глава третья
— "Аномалий" было даже не четыре, а восемь, — продолжал Уэйт. — Четыре над северным полушарием и еще четыре — над южным. Они сохраняли свое местоположение, перемещаясь по орбите вместе с Землей. И, примерно, как ты и сказал. Спенсер, они походили на захватившие цель средства наведения, так как представляли собой углы идеального куба с Землей в центре. «Джорделл-Бэнк», большая тарелка в Пуэрто-Рико и другие аномалии в разных точках Земли, включая Большую Многовибраторную Антенну, которая находится в Нью-Мексико, — все они зафиксировали одни и те же помехи.