Дом Кёко
Шрифт:
Неизвестно почему, Фудзико решила опять пойти в какое-нибудь кафе и позавтракать одна. Туда, где Фрэнк не появится. Например, в кондитерскую на углу. Там обычно бывают одни женщины. Компании бабушек, скопивших немного денег. Компании живущих в тоскливом одиночестве пожилых женщин и совсем старух.
Даже в такую непогоду в кондитерскую входит старуха, озабоченно стряхивает в дверях снег с пальто, садится у стойки и жалобно просит: «Ну дайте чашку кофе!»
Официант, молодой надменный красавец, лениво кивает, небрежно ставит чашку на блюдце и толкает к ней. Рядом сидит неприятная сухая женщина средних лет. Доев пирожное, она обращается к официанту:
— Сегодня в одиннадцать утра,
Занятый официант не отвечает. Так диалог, над которым женщина думала целый день, обрывается без ответа на одной пустой фразе.
Потрёпанные ветром чёрные зонты беспорядочно сложены у входа. «Не хочу туда идти. Чем стать такой посетительницей, лучше голодать здесь одной», — подумала Фудзико. Но это было явным преувеличением. Она молода, замужем, да ещё японка.
Глядя на снег, который сыпал и сыпал за окном, Фудзико провела первую половину дня в безделье. Съела невкусный завтрак из консервированных фруктов, бисквита и кофе, долго красилась. Заспанное лицо в зеркале выглядело на редкость некрасивым. Переодеваться Фудзико поленилась, ходила в ночном кимоно и халате. Она собиралась в таком виде просидеть весь день дома. И порадовалась, почувствовав себе неряхой.
Фудзико устроилась в кресле и перелистывала не раз виденные журналы «Вог» и «Харперс Базар». Она была совсем одна в неподвижной комнате, только за окном падал снег. Казалось, будто на желтоватом экране мелькают кадры старого немого кино. Дёрганая монотонная беззвучная механическая метель.
Модные журналы надоели. Фудзико посмотрела в маленькой записной книжке номера телефонов. Там были имена знакомых из Нью-Йорка. Все японки. Они любили собираться днём, пить чай, ходить вместе в кино. Позвони Фудзико кому-нибудь из них, та сладким голосом запоёт: «Часто тебя вспоминаю, приходи скорее в гости». Они пойдут в кино, где-нибудь перекусят в складчину, приятно расстанутся. А потом приятельница станет всем говорить: «Я сегодня развлекала жену Сугимото. В конце концов она поняла, что без нас не может».
На Фудзико всё сильнее давило одиночество. Комната со снежной пеленой за окном казалась тюремной камерой. Одиночество походило на огонь, он страшно жёг изнутри. Она приложила холодные руки к щекам, встала, обошла комнату. Опустилась перед окном на колени и, хотя не верила ни в какого бога, стала молиться:
— Пожалуйста, помоги мне! Пожалуйста, спаси меня! Я сделаю всё что угодно, только спаси меня!
И тогда у Фудзико возникла одна мысль. Что, если выкинуться из окна? Но это не будет настоящим самоубийством. Даже если броситься отсюда в метель, то покатишься по связкам укутанных пушистым снегом дров и мягко упадёшь на крышу. Но прыгнуть из окна — это одно дело. Вряд ли кто-нибудь смотрит из задних окон кирпичного дома напротив. Лучше, чтобы кто-нибудь всё от начала до конца видел. По ту сторону метели безмолвствовали зашторенные белым окна. Словно оттуда пристально, с интересом постоянно следил чёрный глаз. Беспристрастное сочувствие чужому безумию. Фудзико не знала, что только глаза мужа, и ничьи другие, будут смотреть с таким сочувствием.
Она решительно подняла оконную раму. Метель ударила в лицо, заставила закрыть глаза. Фудзико глубоко вдохнула. Снег попал в горло. Она чувствовала, как он тает внутри, где всё пылало жаром.
— Как хорошо! — выкрикнула она.
И тут в дверь постучали. Фудзико почти не слышала. Снова стук. Во второй раз робкий. В третий — настойчивый. Фудзико по манере стучать решила, что это Сэйитиро, хотя он ни разу не стучался в дверь собственной квартиры. Наверное, поспешил вернуться домой. Оставив открытым окно, она бегом кинулась к двери и широко распахнула её.
Там
— Что происходит?
Фрэнк, как у себя дома, закрыл окно, подошёл к Фудзико. Его руки легли ей на плечи.
— Что случилось? — Он взял в большие ладони лицо Фудзико. — У тебя щёки ледяные.
Жена, как обычно, приехала встречать Сэйитиро в аэропорт. Он, по традиции сдержанный, не заговорил с ней сразу о том, насколько успешно прошла встреча. Но по его лицу, оживлённому, хоть и безмерно усталому, и по благодарным словам начальника отдела в аэропорту: «Сегодня на фирму не приезжайте, отдохните спокойно. Все ведь в порядке», — Фудзико заключила, что работа сделана хорошо. И Сэйитиро это почувствовал.
Они не поехали домой, а отправились в рыбный ресторан «Король моря» на Третьей авеню, куда часто ходили. Заказали пожарить больших креветок с обвислыми усами, которых принесла показать официантка, и подняли бокалы с белым вином за успех. Сэйитиро спрашивал про сильный снегопад, случившийся в его отсутствие. Фудзико, погруженная в свои мысли, ответила не сразу.
После их приезда в Нью-Йорк Сэйитиро иногда понимал, почему у жены такое лицо. То, что он сам постепенно перестал смотреть на Фудзико как на микроба, с которым приходится жить, отчасти утешало. «Эта женщина когда-нибудь станет такой же, как я. Узнает, что есть единственный способ — выработать иммунитет против микробов. И тогда я вместо жены обрету близкого друга».
И всё-таки этого приходилось терпеливо ждать. Он презирал мещанское представление о близости душ супругов. Не испытывал необходимости идти навстречу друг другу. Он, как поливочная машина, долго кружил на одном месте, а жена, как пешеход, могла то приближаться к нему, то удаляться. А тем временем подступит общий крах и всё поглотит.
— Так что с накидкой из серебристой норки? — спросил раскрасневшийся от вина Сэйитиро. Фудзико мельком взглянула на него.
«Какой-то затравленный вид, как у преследуемой шпионки», — подумал он. Но ответ жены оказался неожиданным.
— Серебристая норка? Мне уже расхотелось.
С накидкой из серебристой норки были связаны некоторые финансовые обстоятельства. Сначала Фудзико о ней мечтала. Она могла попросить отца прислать ей через знакомого американца деньги, чтобы купить накидку. Но Фудзико хотела получить её от Сэйитиро, в подарок на Рождество. Только накидка была очень дорогая, не по его месячному жалованью. Фудзико решила непременно добиться желаемого и открыла Сэйитиро свой план: ему нужно пойти к другу отца, американцу, взять деньги и сделать ей рождественский подарок, как будто купил его сам.
По одному слову «расхотелось» Сэйитиро заметил, что жена явно не в себе. Но он был из тех мужчин, которые не задают жёнам банальные вопросы вроде: «Что случилось?» Он просто подумал, что жена во власти очередной фантазии.
Из ресторана они сразу вернулись домой. Сэйитиро открыл окно, внёс в комнату заснеженные дрова. Фудзико вздрогнула от порыва холодного ветра, глядя на раскрытое окно и склонившуюся фигуру мужа.
Сэйитиро разжёг камин. Он умел разводить огонь. Мокрые поленья непрерывно потрескивали. Вскоре, будто освободившись от оков, полыхнуло пламя. Супруги сели перед камином, наблюдая за разгорающимися поленьями. Ковёр под ногами прогрелся, от него шёл знакомый запах.