Дом колдовства

Браун Картер

Я подобрал шнур, вылетевший из розетки в стене, и встал, чтобы приладить его на место. Оказалось, что провод достаточно длинный и торшер можно поставить в любой точке комнаты. И тут меня осенило: может, Бойд в пылающем костюме – не просто игра моего воображения? Может, мне не нужен Эдисон, я и сам не хуже. И я стал думать, как получить наиболее ужасный эффект от имеющихся у меня средств. Потом я принялся за работу.

Выкрутив лампочку и осторожно положив ее на диван, я отвинтил патрон и выдернул шнур из цоколя. Таким образом, у меня появился шнур длиной добрых пять метров. Концы

электрического провода я оголил. После этого я вывернул вторую лампочку и положил ее на диван рядом с первой. Теперь я был освещен лишь иллюминацией фрески, а остальная часть комнаты была погружена в темноту.

Когда я вошел в спальню, Синди повернула голову.

– Мы уже пожелали друг другу спокойной ночи, – сухо пробормотала она. – Только не вздумай мне рассказывать, что ты почувствовал себя ужасно одиноко!

– Совсем нет, но обстановка этого помещения не в моем духе. Мне она надоела, и я собираюсь уходить. Может, хочешь пойти со мной?

Она села и посмотрела на меня круглыми глазами.

– Ты что, с ума сошел?

– Это вопрос, на который я сейчас предпочел бы не отвечать, – признался я. – Но, по-моему, есть маленький шанс, что задуманное получится. Что мы теряем?

– А, ладно. Объясни мне, как это может произойти, и я иду с тобой, – заявила она, вставая. – Что ты собираешься делать, мужественный человек? Воспользоваться мной, как тараном, чтобы расколоть дверь?

– Тебе представляется роль, которую можно назвать совершенно пассивной, – сказал я. – Когда я дам знак, тебе надлежит вопить, как оглашенной и это – все.

– Согласна, – вздохнула Синди, пожимая плечами. – Я полагаю, что ты знаешь, что делаешь.

– Если бы я это знал, я бы бросился на диван и попытался заснуть. А пока иди в салон, хорошо?

Когда она вышла в салон, я вывернул лампочку из ночной лампы стоящей на столике и присоединил ее к моей маленькой коллекции на диване. Она была горячей, и я решил подождать, пока остынет, а затем приступить к моему фильму ужасов. Я старательно зачистил концы провода, опасаясь того, чтобы они не коснулись один другого.

– Только не говори мне, что ты держишь динамитную шашку в своих ботинках и, что мы взорвем дверь! – раздался насмешливый голос Синди. – А потом: почему здесь больше нет света?

– Мне нужны лампочки, – проворчал я: – Но нужно подождать, пока они остынут. Не хочешь ли пока сигарету?

– А кроме этого, что ты можешь предложить? Стакан рома и повязку на глаза?

– Если мой план провалится, ты просто останешься здесь пленницей. Как ты сама сказала, тебе совершенно нечего терять.

– И, тем не менее, я хотела бы знать, над чем ты там колдуешь? – при тусклом освещении ее глаза казались огромными. – У меня возникло ощущение, что я стала пленницей сумасшедшего доктора Бойда с его адской машинкой.

Когда лампочки наконец остыли и их можно было держать в руке, я решил, что смогу обойтись и без сигареты. Я сунул все три лампочки в карман пиджака и посмотрел на Синди.

– Ты должна спрятаться за кушетку. Начинай вопить, когда я подам знак, и прекращай вопли, когда услышишь шум. Как только бронированная дверь отворится, ты снова начнешь орать и будешь продолжать до тех пор, пока я не прикажу замолчать.

– Согласна. – Синди с подозрением посмотрела на меня.

Я подождал, пока она спряталась за диваном, потом взял электрический шнур. Осторожно сжимая в руке его конец, я расположился в полуторах метрах от двери, затем достал из кармана одну лампочку и взял ее в правую руку.

– Начинай, – прошипел я. – Ори!

Полнейшее молчание. Я повернул голову и посмотрел на Синди, выглядывающую из-за дивана со смущенным видом.

– Я знаю, что это смешно, – проговорила она, – но я не могу орать просто так, без причины.

– Чего ты больше всего боишься на свете?

– Змей, – немедленно ответила она.

– Я не хотел тебе говорить, – со зловещей улыбкой проговорил я, – но здесь находится кобра, и сейчас она ползет по твоей правой брючине.

Глаза Синди вылезли из орбит, и рот раскрылся. Потом она стала так вопить, что ее голос наверное был слышен в Бруклине. И, когда она почти захлебнулась в крике, я бросил лампочку в дверь с такой силой, что, возможно, получил бы за бросок медаль на Олимпийских играх. Она разбилась в центре двери, и крик Синди был прерван громким хлопком. Я прижался к стене совсем рядом с дверью и вытащил из кармана вторую лампочку.

Несмотря на то, что шум был заглушен дверью и зеркалом, его все же должны были слышать в кабинете. Вопли Синди, сухой, как выстрел, треск, а потом молчание. Если они не придут посмотреть, что происходит, значит, они совсем не любопытны!

Вскоре бронированная дверь начала понемногу поворачиваться. И перед тем, как она должна была полностью открыться, я сунул туда, где ручка, оголенные провода. Раздался вопль, от которого кровь могла застыть в жилах, одновременно с ним блеснула голубая вспышка, затем появилась тяжелая масса Пете.

Медленными и неуверенными шагами он вошел в комнату и с судорогами повалился на пол. Я бросил вторую лампочку во фреску, потом третью. Тут появился озлобленный Оги с пистолетом в руках. Серьезную трудность для него представляло то, что помещение было погружено в кромешную тьму, и он не знал, где и кого искать. Но в тот момент, когда он влетел в комнату, Синди снова начала орать. Это навело Оги на след. Выставив вперед револьвер, он осторожно, на цыпочках стал красться в направлении крика, и мне не составляло труда бесшумно двигаться за ним. Подобравшись совсем близко, я любезно шлепнул его ребром ладони по затылку. Оги повалился на диван как пьяный. Я выхватил из его инертной руки пистолет, большим прыжком преодолел массу Пете и устремился в кабинет.

Слессор по-прежнему сидел за своим столом. Увидев меня, он открыл рот. Его правая рука стала скользить к ящику, но, разглядев в моей руке пистолет, он замер…

Я прошел позади бара с видом завсегдатая кабака, который больше не хочет пить, и крикнул Синди, чтобы она галопом бежала ко мне. По-прежнему, держа Слессора на мушке, я шагнул назад и запер бронированную дверь на ключ. Потом сунул ключ себе в карман, и сразу же почувствовал облегчение.

– Боже мой! Что происходит? – прошептал Слессор сдавленным голосом.