Дом Леви
Шрифт:
Глава седьмая
– Филипп придет? – Иоанна вошла в кухню. Она одета в бархатное платье красного цвета с белым чистейшим воротничком. В руках держит гребешок, щетку и широкую алую шелковую ленту. За ней тянется Бумба, руки в карманах, глаза удивленно изучают нарядившуюся сестру.
– Божья коровка! – Радуется Бумба кличке, которую придумал для Иоанны. – Красная в черную крапинку.
– Заткнись! Фрида, причеши меня, я хочу подняться к Филиппу и отцу.
– Доктор Ласкер сообщил, что сегодня не придет, – с большой горечью отвечает Фрида.
–
С большим усердием Фрида трудится над черными косами Иоанны. Голова ее раскачивается. Сильные руки Фриды погружают гребешок и щетку, как весла, в волосы Иоанны.
– Ой!
– Конские волосы, – скрежещет зубами Фрида и тянет за пряди.
– Чернее чернил, – пританцовывает Бумба, – конский волос вырос у божьей коровки. Чернила! Чернила!
– Заткнись! У меня хотя бы волосы черные, а ты – рыжий.
– Не так уж у меня это видно, правда, Фрида?
– Верно, дорогой. – Бумба – ее любимчик, и никаких дефектов она в нем не видит.
– Ой!
– Иоанна! – Фрида еще более хмурится, продолжая грести двумя веслами в шевелюре девочки. – Что я видела сегодня утром? Твоя ночная рубашка черна, как будто ее намазали дегтем. Ты уже достаточно взрослая девочка, чтобы следить за своей ночной рубашкой.
– Это рубашка Изабеллы.
– Чья?
– Изабеллы.
– Изабеллы? Кто это? Где она проживает?
– Уже нигде не живет. Она умерла.
– Умерла? Господи, Боже праведный! Какое она имеет отношение к ночной рубашке?
– Фрида, – Иоанна теряет терпение, – Изабелла это королева Испании. Когда муж отправился на войну, она три года не меняла ночную рубашку, чтобы доказать ему свою верность. Я хочу узнать, как чувствовала себя Изабелла в рубашке верности.
– Сумасшедшее существо! Где ты нашла жену, которая хочет доказать мужу верность пребыванием в скверне? Если завтра увижу эту рубашку на тебе, изорву ее в клочья! – Фрида повязывает алую блестящую ленту на волосы девочки и на всякий случай вытирает ее нос о свой передник.
– Не серди отца, слышишь? Не доводи его своими безумными выходками. Он не здоров. Иди быстрей, а то снова успеешь вымазаться.
Иоанна находит отца в его кабинете сидящим у письменного стола и погруженным в написание открытки. В кабинете приятное тепло. Кроны каштанов за окном борются с ветром. Над столом, на стене, большой портрет матери. Колени отца прикрыты тигриной шкурой, голова зверя повернута к Иоанне своими остекленевшими глазами, ощерив два клыка.
– Папа, можно тебе помешать?
– Ну, конечно. Я очень рад, что ты меня посетила. Садись, Иоанна.
«Бог мой, забыла постричь ногти». – Думает Иоанна и прячет руки за спину, садясь в кресло напротив отца.
«Как маленькая потерянная красная точка в большом кресле», – пробуждается отцовская жалость.
– Иоанна, почему у тебя такие красные глаза?
– Фрида говорит, что это связано с желчью.
– С желчью? Ты что, себя плохо чувствуешь?
– Нет, папа, я ничего не чувствую. Фрида говорит, что у меня черные мысли, из-за этого разливается желчь, окрашивает лицо в зеленый цвет и делает глаза красными.
–
– Читаю книги, папа.
– Значит, читаешь книги… И какую книгу, к примеру, ты читаешь сейчас?
– Ад девственниц.
– Что? – тигр сполз на пол. – Что ты сказала?
– Ад… Прекрасная книга. Там страшное убийство!
Господин Леви рассеянно наступает на голову тигра. «Прав Филипп, дети растут дикарями. Надо их отдать в какой-нибудь хороший интернат».
– Папа.
– Да, Иоанна.
– Папа, у меня к тебе просьба: возьми мне преподавателя иврита.
– Иврита? Что это вдруг пришло тебе в голову?
– Ты помнишь мальчика, который опрокинул вазон в усадьбе?
– Маленький родственник Филиппа?
– Он мой друг, папа. Он знает много вещей, о которых я даже не слышала. И это несмотря на то, что я кончила два класса, а он – ни одного. Папа, я – еврейская девочка?
– Ну, конечно, еврейка, разве кто-то от тебя это скрывал?
– Нет. Но мы не ведем себя, как евреи, как ведут себя, к примеру, родители Саула. Почему я присутствую на уроках по христианской религии в школе? Саул говорит, что это большой грех. Он говорит, что еврей обязан хранить заповеди иудаизма. Если он этого не будет делать, то сгорит в адском пламени.
– Интересно… Подойди поближе, Иоанна.
Иоанна приближается столу, продолжая держать руки за спиной. Из ящика стола господин Леви извлекает книгу в черном переплете.
– Посмотри, Иоанна, это молитвенник твоей бабушки. Она знала иврит. И я его учил. Помню каждую букву, несмотря на то, что много лет не открывал эту книгу.
Иоанна перелистала пожелтевшие страницы, между которыми лежали высохшие лепестки розы.
– Эти розы дед вручил бабке, когда они пошли под венец.
Страницы перелистываются с тихим, хрупким шорохом. Иоанна погружена в книгу, проглатывает глазами квадратные буквы. Алая лента в ее волосах, которую Фрида повязала крепко-накрепко, сползла с места. Пальцы господина Леви играют косами девочки.
– Твоя бабушка была женщиной богобоязненной, – объясняет господин Леви почти шепотом, – думаю, она была бы оправдана и выдержала бы самую строгую критику твоего друга. Она учила меня принципам высшей морали, всегда говорила, что все это черпает из иудейской религии. И при всем при этом, детка моя, Бог твоей бабушки не был так строг, как Бог твоего друга и его родителей. У каждого человека в сердце свой Бог. Когда вырастешь, ты это поймешь. И не верь тому, что мы хуже родителей твоего друга, потому что традиции нашей семьи отличаются от их семьи. В любом случае, я рад, что ты решила учить эти молитвы. Ты получишь учителя иврита. Но при одном четком условии, – господин Леви поднимает палец, Иоанна пугается. – Ты будешь посещать уроки религии. Иудаизм – твое частное дело. Ты не должна отделять себя от школьных подруг. Помни, Иоанна, – господин Леви с приязнью тянет ее за косички, – помни, первым делом, ты маленькая гражданка Германии.