Дом моей мечты
Шрифт:
– Ну, что вы, Геннадий Иванович! Я не хотела Вас обидеть! Каким ветром сюда занесло? Случилось что? – спрашиваю я, подавляя смех.
Стараюсь быть серьезной. Наше первое знакомство с Геннадием Ивановичем сразу носило юмористический характер. Пару месяцев назад я приняла его за сбежавшего из отделения «психа» и вызвала главного психиатра Одежина, чтобы изловить. Тогда, выяснилось, что это начальник транспортного предприятия вместе со своим водителем зашли к наш служебный коридор погреться в ожидании машины.
С тех пор, я ни раз просила Геннадия Ивановича об услуге –
Между тем, Геннадий Иванович расстегивает свое драповое пальто с меховым воротником и, достает из-за пазухи бутылку водки. Я еще сильнее смеюсь.
–Что, не так? В гости зашел…Водку, что ли не пьешь?» – озадаченно спрашивает Дискин. – Нет! – отвечаю я. Что с ним делать? Обидеть старика, выгнать в двери? Машину больше, не даст…Приглашаю на кухню.
– Геннадий Иванович! Мне приятно, что Вы, не забываете, обо мне…Но я болею…Утром вызову врача…Голова просто раскалывается…» – вру я, как по нотам. Не успела ничего другого придумать. Сделала скорбное лицо. Смотрю на Дискина. Он открывает бутылку водки и наливает себе в рюмочку. Выпивает. Я наблюдаю. Достаю из холодильника, начатую банку соленых огурцов, выкладываю пару огурцов на блюдце.
– А ты чего, может, чуть-чуть выпьешь?» – спрашивает Геннадий Иванович. Не знает о чем со мной говорить.
– Спасибо. Я только что, парацетамол приняла. Не пью совсем, – я продолжаю смотреть в упор на Дискина. Мне любопытно, как он перейдет к теме визита.
– Я Вас, Геннадий Иванович внимательно слушаю. У меня сын в спальне спит. Говорите потише, – прошу я, видя как Дискин покраснел и силится что-то сказать.
– Как, здоровье Галины Ивановны? Поправилась ли ее нога после уколов? – вежливо осведомляюсь я. Тема про жену сильно сбивает Дискина с толку. Он не знает, с чего начать.
– А тебе от меня, Полина, только, транспорт нужен?» – вдруг спрашивает Геннадий Иванович.
– А вы можете предложить что-то еще? – серьезно спрашиваю я, уставившись на Дискина.
– Ну…Ты сама понимаешь…понимаешь…Ты – свободная женщина…Я – мужчина…» – неуверенно бормочет вспотевший Геннадий Иванович.
– Вы делаете мне предложение? А как же Галина Ивановна? Она знает, что Вы здесь? » – таращу я глаза. Геннадий Иванович достает носовой платок, мятый и грязный. Вытирает лысину.
– Ой, извините! Ребенок проснулся! – я метнулась в спальню. Сижу тихо. Дискин продвигается к выходу, стоит в коридоре. Выхожу, когда он одевает пальто.
– Ладно, закрывайся! Зайду, как-нибудь, в следующий раз! – говорит Дискин. Он делает неловкое движение ко мне, пытается обнять.
– Ой, голова! Как сильно болит! – я отстраняюсь, хватаюсь за виски. Геннадий Иванович, еще с минуту стоит, держа шапку в руках. Не знает, как достойно
– Вы мне сначала позвоните, если надумаете зайти, ладно? Спасибо Вам, Геннадий Иванович за вашу помощь моей аптеке! Я Вам так благодарна! – как на митинге провозглашаю я.
– Да, ладно, ладно…выздоравливай…обращайся… – Дискин открывает дверь и уходит. Я, с шумом выдыхаю. Идиот старый! Думает, если я разведена, то можно тащиться ко мне не глядя? Хоть, смотрит на себя в зеркало, образина лысая? Мужчина он! Был тридцать лет назад! Кобель ободранный! Его дома больная жена ждет с ужином, а он по девочкам решил пойти! Черт бы, их побрал этих мужиков! Я их ненавижу! Со злостью замыкаю дверь на все обороты.
Сегодня дважды звонил Сурин. Напомнил, что я не сдала фотографию на загранпаспорт. Все не могу вырваться с работы. Моя заместитель Оля Морина срочно улетела в Оренбург. Умер ее отец. Вся работа с товаром – на мне. Можно, конечно, вызвать на помощь Галину Антоновну. Она – асс по ассортименту. Но вспомню ее постоянные нотации и наставления, становится некомфортно.
Галина Антоновна до сих пор не может выйти из роли моего «наставника молодого специалиста».Боракша, начнет комментировать все мои действия и все мои телефонные разговоры. Уж лучше я поработаю сама.
Прихожу утром, загружаюсь так, что, глаза поднимаю: уже шесть вечера. Бегу в садик за Антошкой. К этому времени, все фотографии уже закрыты. Сегодня снова пришлось вызвать Славу, сломался мой калькулятор. Уходя в центральную аптеку, бухгалтерия оставила здесь одно старье. Славик сидит, чинит, что-то на время получается. Сегодня с утра он сидит за моим столом, разобрал калькулятор, пытается собрать заново.
Мы с ним давно на «ты». Славик поднимает свои глаза, один смотрит в стену, другой – в окно.
– Ты, Полина, насчет фотографий, не волнуйся! Я сейчас Пашке позвоню, он вечером, тебе одним махом фото сделает, – говорит Слава, который слышал мой разговор с Суриным.
– Славик, ты меня, выручишь! А до какого времени работает твой Паша? – обрадованно спрашиваю я.
– А он живет сейчас, в своей фотографии. Его жена из дома выгнала. Представляешь, какая, стерва! Мужика из дома, выгнала, а за зарплатой детей посылает два раза в месяц. Пашка все отдает до копейки, сам сидит потом на чае с сухарями…Капец, какая жадная баба…Моя дача рядом с Пашкиной, дверь в дверь…Его Галька орет с самого утра, не переставая…орет и орет на него…то ей не так, то, ей не эдак…Жалко мне, Пашку… – Славик бормочет себе под нос, одновременно, закручивая какую-то гаечку.
Я считаю план по выручке и Славика слушаю слабо. Да и какое мне дело до Пашкиной Гальки, орет она на него или нет.
После работы мы с Антоном идем к ресторану « Медведь», где как сказал Славик, находится фотография Павла Леднёва. С трудом находим помещение в торце здания ресторана. Маленькая комната, разделенная перегородкой. Мы заходим. Павел радостно, встречает меня, усаживает на стул. Включает лампы, какие-то прожекторы. У меня за спиной – натянутая на каркас белая ткань. Я поясняю, что фото нужны для загранпаспорта.